Литературная Газета, 6621 (№ 46/2017)

Без всяческих границ.

Так пусть же не смолкает голос

Святых её страниц.

Образы для своих стихотворений поэт часто черпает в природе, в окружающем мире. Особое место в книге занимают стихотворения, посвящённые осени: «Осенняя элегия», «Осень в деревне», «Осенний этюд», «Осенние раздумья». Лирический герой Закуана сравнивает себя с дрожащим на ветке листком. Осень для него сродни последнему шансу на жизнь, возможности продлить пребывание на земле:

Я не умру, пока за ветку

Цепляется последний лист.

Осень – это смерть, без которой не бывает рождения. Время возрождения, по Закуану, – это весна, время года, когда «душа проснётся с первым солнечным лучом».

В своём творчестве поэт противопоставляет город деревне, делая выбор в пользу второй:

И хоть в столице я живу давным-давно,

Глазам моим навек привычней борозда,

И помнят пригоршни нагретое зерно,

И помнят песни певчего дрозда.

В городе не хватает воздуха, по мнению автора, город обеспечивает всем, но «не для души, а для тела». Поэт осознаёт себя как деревенского жителя, тесно связанного с природой. И это не просто красивая теория: Рустам Закуан – уроженец деревни Учалле Азнакаевского района Татарстана.

Способ восполнения жизненной энергии, сохранения и приумножения сил он видит в ощущении себя единым целым со своей Родиной:

А подышишь воздухом родным,

Да попьёшь водицы ключевой,

И как будто вновь стал молодым,

Вновь здоровый, бодрый и живой.

Родина – слово, к которому поэт прибегает как в глобальном, так и в локальном смысле. Путь домой – это и возвращение к земле, и дорога к отчему дому. Только вот:

Скрипит калитка, кособоко свешена,

И мамы нет, и дом стоит – ничей.

Мотив запоздалой любви к матери грустной ноткой звучит в сборнике «Голос колоса». «Мама, ты – маяк в моей судьбе», – пишет Закуан.

Сквозной образ в лирических стихотворениях – это образ подвесного мостика, места встречи и расставания, соединяющего прошлое с настоящим, мечты с реальностью. Любовная лирика Закуана пронизана трепетным, чистым и хрупким чувством. И всё же любовная лирика не является центральной в книге. Как характеризует своё творчество сам поэт:

Стихи мои – не соловья рулады,

Но вскрики горна, зов на смертный бой.

Жизнь оказывается совсем не такой, какой люди видят её в своих ожиданиях. «С теченьем лет надежды и желанья меняются с глобальных на простые». В детях и внуках каждый человек продолжается на земле. Тем ценнее посаженный при жизни сад, который будет скрашивать последние дни.

Во многом поэтика Закуана построена на противопоставлениях: жизни и смерти, Бога и шайтана (дьявола), деревни и столицы, честности и фальши, детства и зрелости.

Поэт сожалеет о быстротечности времени, жизнь сгорает, как поленница дров, и только одному Богу известно, «когда прервётся жизнь земная».

Кони-судьбы мчат куда-то…

Кто же выбрал тех коней?

И тем ценнее для Закуана сама жизнь, которой он не раз признаётся в любви. И держаться на плаву ему часто помогает творчество:

И покуда сердце терпеливо,

Одолею воду и огонь,

А подмогой будут ум пытливый,

Вдохновения крылатый конь.

Юлия Скрылёва

Всё кувырком

Всё кувырком

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Проза Татарстана

Мадина Маликова

Родилась в 1935 году в Сармановском районе Татарстана. Окончила Мензелинское педагогическое училище, затем Казанский педагогический институт. Почти четверть века работала в женском журнале «Азат хатын» («Освобождённая женщина») редактором отдела, ответственным секретарём.

Первую книгу рассказов издала полвека назад – в 1967 году. Автор девяти романов, тридцати книг. По её произведениям созданы радио- и телеспектакли, поставлены пьесы на сценах театров Татарстана.

Заслуженный работник культуры России и Татарстана, лауреат республиканской премии имени Габдуллы Тукая, премии Союза писателей Татарстана имени Гаяза Исхаки, премии Союза журналистов Татарстана имени Хусаина Ямашева. Награждена медалью ордена «За заслуги перед Республикой Татарстан».

– Поздно мне за красотой гоняться, не юноша, – сказал мой благоверный. – И «Копейка» подойдёт, была бы исправна.

– Копеечную машину покупать? И за это ты надрывался столько лет? – вскинулась я.

Мой Талгат и правда немолод, старше меня на десять лет, но зарабатывать ещё может. Нефтяник он, на месяцы уезжает вахтой в Сибирь. «Ну и дурак, – говорю я ему. – Кто же по доброй воле в ссылку едет?» И правда ссылка: приезжает оттуда как будто ссохшийся, немощный. Приходится месяц откармливать. Денег, правда, привозит ничего себе, хватает и долги отдать, и за учёбу дочери-студентки заплатить.

– Ну, абыстай*, всё, – сказал он наконец в один приезд. – Будь по-твоему. Тут на «девятку» хватит.

– А на «девяносто девятую»? – спросила я.

Муж опустил голову.

– Тогда придётся поднапрячься ещё... Но надо ли? Если только ты очень уж хочешь...

А почему бы мне не захотеть? Хоть я и простая учительница, но не хуже ж тех, которые только и умеют, что ловить богатеньких муженьков!