Литературная классика в соблазне экранизаций. Столетие перевоплощений

Конечно, русским зрителям, особенно любителям «находить десять отличий», многое в австралийской ленте может показаться чужеродным – статус Раскольникова (PhD-студент) и Свидригайлов (профессор Сазерленд) в роли научного руководителя; значительное постарение центральных персонажей; наркоман ростовщик Алекс с подругой Лизой (вместо процентщицы Алены Ивановны и сестры ее Лизаветы); сцены в притоне и в борделе (Родя приходит к Соне Мармелад выяснять отношения прямо к месту и в самый момент ее «работы») и многое другое. Но таковы, по-видимому, издержки осовременивания, порой весьма рискованного художественного приема.

История Раскольникова, как показала новая экранизация по мотивам романа Достоевского, абсолютно интернациональна и может произойти везде и во всякое время. Но вот со всяким ли студентом, даже если он крайне беден, она может случиться? В этом все дело. Что нужно, чтобы студент (аспирант) университета, даже и поклоняющийся Наполеону, стал убийцей? Исследованию характера потенциального Раскольникова, всех мотивов его преступления и должна быть посвящена любая экранизация по роману «Преступление и наказание» (или по его мотивам).

А пока что первая австралийская киноадаптация самого известного романа Достоевского продолжает получать престижные номинации и призы прежде всего у себя на родине, а также в Канаде, США и других странах (лучший фильм, лучшая мужская роль, лучшая криминальная драма, лучший сценарий и др.)[508].

* * *

Подавляющее большинство экранизаций «Преступления и наказания», снятых за столетие в форматах «буквально», «по мотивам», «по ассоциации», «с отсылкой», режиссерами России, Европы, Азии и обеих Америк, при всех художественных различиях, сошлись в одном: судьба Раскольникова до сих пор «болит» кинематографу, и вылечиться от этой болезни в обозримое время вряд ли удастся. Слишком вписался герой в истекшее столетие, слишком точно рифмуется он с трагической судьбой века.

Оказалось, что войти в историю, если ты громкий убийца (чем больше скандальных подробностей убийства, тем вернее), куда проще и надежнее, чем если ты благонамеренный гражданин: в историю входят и остаются в ней надолго Раскольниковы, а не Разумихины. Читатели и зрители задумываются о том, что и как случится с парой Родион Раскольников – Соня Мармеладова, но им, как правило, нет дела до пары Дмитрий Разумихин – Дуня Раскольникова. К этой паре относятся как к случаю заурядному, обыкновенному, почти что посредственному. За 150 лет бытования «Преступления и наказания» Родя претерпел чудную трансформацию: в момент убийства и сразу после него он был «тварью дрожащей», но спустя время стал героем, который «право имеет». Яркое зло история помнит лучше и дольше, чем обыденное добро.

Героизация Раскольникова и ему подобных деятелей пошла полным ходом фактически сразу после появления романа, даже уже на фоне романа. «Русский вестник» еще не закончил печатание глав «Преступления и наказания», как в апреле 1866 года Дмитрий Каракозов, отчисленный из Московского университета за неуплату, как и Раскольников, стрелял в Александра II: бывший студент стал адептом индивидуального террора и считал, что убийство царя может послужить толчком для пробуждения народа к социальной революции. Каракозов, так сказать, «однокашник» Раскольникова, признав убийство (вслед за идеологом террора П. Зайчневским) нормальным средством достижения социальных и политических изменений, и открыл эпоху терроризма в России. Накануне покушения Каракозов, как то и принято у убийц по убеждению, распространял прокламации «Друзьям-рабочим!».

В конце 1870-х по России прокатилась кровавая волна террора: все тогдашние убийства – губернаторов, чиновников, офицеров, жандармов – осуществлялись «по совести», согласно убеждениям. В истории остались имена убийц, которых страна провозгласила героями; особенных почестей заслужили цареубийцы – и те, кто только покушался, и те, кто добился «результата». Провидческий гений Достоевского предсказал появление людей, из которых «всякий думал, что в нем в одном и заключается истина» (6; 420). Кажется, что сон о трихинах, которые поразили человечество, приснился не Раскольникову, а Достоевскому. Ведь Россия до сих пор продолжает славить и вымышленных романтиков Раскольниковых, и реальных героев террора Каракозовых, Каляевых, Желябовых, Кибальчичей. Никаких сведений об их раскаянии, сожалении, чувстве вины история не сохранила – они стояли перед судом и/или шли на казнь с гордо поднятой головой, имели (и имеют) массу сторонников и последователей. Стать убийцей и террористом оказалось наиболее быстрым и громким способом добиться славы и войти в историю. «На всех парах через болото» (10; 316) – как говорил Петр Верховенский, идеолог и практик этого занятия.

Воистину, «кто был никем…»

Глава 2. Задача и сверхзадача экранизации романа А. И. Солженицына «В круге первом»