Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Он и в жизни считал себя неуловимым. Пишет секретарю ЦК ВКП(б) Кагановичу просьбу разрешить ему выехать в Париж к первой жене, которой должны сделать операцию на щитовидной железе «Мой долг присутствовать при ее операции и затем увезти ее и ребенка (трехлетняя дочь, которую я еще не видел) в Москву…» Едет, долго живет там, но ни жену, ни ребенка и не думает привозить. Ненавидит Сталина, в чем шепотом признается друзьям, но, выступая на Первом съезде писателей, призывает других: «Посмотрите, как Сталин кует свою речь, как кованы его немногочисленные слова, какой полны мускулатуры. Я не говорю, что всем нужно писать, как Сталин, но работать, как Сталин, над словом нам надо». Любит Горького, как человека, давшего ему «путевку в жизнь» как человека, который и познакомил его со Сталиным, подолгу живет у него, но всем при этом говорит: «Старик изолгался…» Помогает семьям репрессированных, но сам же, осуждая Радека, Сокольникова, Пятакова, а «также Авербаха со товарищи», пишет в «Литературке»: «Скоро двадцать лет, как Союз Советов, страну справедливого и созидательного труда, ведет гений Ленина и Сталина, гений, олицетворяющий ясность, простоту, беспредельное мужество и трудолюбие… Этой работе люди, сидящие на скамье подсудимых, противопоставляют свою „программу“. Мы узнаем из этой „программы“, что надо убивать рабочих, топить в шахтах, рвать на части при крушениях…» Наконец, спит, пардон, с женой наркома НКВД Ежова и пропадает в их доме, но всем намекает, что собирает «материал» о романе про Чека.

Актриса Грановская говорила, например, про жену Ежова: «Она… помогла Бабелю увидеть чекистские кабинеты, где допрашивали арестованных. „Она дала мне такую возможность“, — это он мне сам сказал». А Мандельштам, когда пришел с женой после воронежской ссылки к Бабелю, после рассказов того о совместных пьянках с чекистами прямо спросил его: почему его так тянет к ним: «Распределитель, где выдают смерть? Вложить персты?» — «Нет, — ответил Бабель, — пальцами трогать не буду, а так потяну носом: чем пахнет?..» После ареста Бабеля Катаев и Шкловский ахали, что Бабель, мол, так трусил, что даже к Ежову ходил… Им возразила в мемуарах жена Мандельштама, Надежда: «Я уверена, что Бабель ходил к нему не из трусости, а из любопытства — чтобы потянуть носом: чем пахнет?» А пахло там всегда только смертью… В том числе и его, Бабеля…

«А вас не могут арестовать?» — спросила его молоденькая проектировщица Метростроя, комсомолка Антонина Пирожкова, которая стала его второй женой. «При жизни старика (Горького) это было невозможно, — ответит он. — А теперь это все же затруднительно»… Увы, именно к Пирожковой в пять утра придут чекисты и, узнав, что Бабель ночует на даче в Переделкине, повезут ее будить его. «Это я», — скажет она на вопрос встревоженного писателя из-за двери. Но ее оттолкнут вооруженные палачи, ворвавшись в комнату.

Это было 16 мая 1939 г. В тюрьму он явится с ключами от квартиры, зубной пастой, кремом для бритья, помочами, мыльницей и в старых сандалиях. Но увезут на Лубянку и девять папок с рукописями писателя. Был ли там роман «о колхозах», который, по его признанию, он писал последние годы, или роман о Чека, как думали и думают многие и ныне, — неизвестно.

В «Обвинительном заключении» говорилось: «Установлено, что еще в 1928–1929 гг. Бабель вел активную контрреволюционную работу по линии Союза писателей… знал о контрреволюционном заговоре, подготовленном Ежовым Н.И… вошел в заговорщицкую организацию, созданную женой Ежова-Гладун (Хаютина) и по заданию Ежовой готовил террористические акты против руководителей партии и правительства…» Ну и, как я уже говорил, с 1934 г. «являлся французским и австрийским шпионом…».

Так вот все трое окажутся рядом на Донском кладбище. Бабель и глава НКВД Ежов после их расстрела в безымянной могиле, а рядом, в колумбарии — жена Ежова и многолетняя любовница писателя — Евгения Хаютина-Ежова, покончившая самоубийством накануне ареста.

316. Чистопрудный бул., 21/2 (с., мем. доска), — доходный дом М. Н. Терентьева (1897, арх. А. Э. Эрихсон). Ж. — с 1898 по 1904 г. — прозаик, мемуарист Николай Дмитриевич Телешов и его жена — художница Елена Андреевна Телешова (урожд. Карзинкина).