Литературные майораты

Вотъ на какихъ началахъ должна бы построиться литературная собственность, если бы обратить вниманіе на аналогію съ собственностью поземельною и на феодальныя тенденціи. При господствѣ феодализма все основывалось или стремилось основываться на привилегіяхъ: одна церковь могла разрѣшать всѣ вопросы, относящіеся до религіи; одно духовенство могло отправлять богослуженіе; одинъ университетъ могъ преподавать теологію, философію, право, медицину, — право имѣть 4 факультета составляло, да и до сихъ поръ составляетъ, — привилегію университета. Военная служба была доступна только для дворянъ; судебная власть мало по малу сдѣлалась наслѣдственною; ремесленнымъ корпораціямъ, цехамъ предписывалось придерживаться опредѣленной закономъ спеціальности и не вторгаться въ сферу другихъ цеховъ. Дѣлая Расина и Буало своими исторіографами, Людовикъ XIV можетъ быть и не думалъ о томъ, чтобы предоставить ихъ наслѣдникамъ исключительное право повѣствовать объ его великихъ дѣяніяхъ; по принципамъ того вѣка (которыхъ и въ настоящее время держится г. де Ламартинъ) Людовику XIV весьма легко было бы установить подобную привилегію. Если бы какому нибудь юному поэту вздумалось издать свои стихотворенія подъ названіемъ: «Поэтическихъ размышленій»^{10*} (Méditations poétiques), — развѣ г. Ламартинъ въ глубинѣ души своей не счолъ бы подобный поступокъ за воровство, за поддѣлку? — Гг. Фредерикъ Пасси, Викторъ Модестъ и П. Пальотте въ предисловіи къ своей книгѣ пишутъ: мы — экономисты, и какъ будто бы кричатъ публикѣ: Берегись! — тѣ, которые нападаютъ на литературную собственность — не компетентные въ этомъ дѣлѣ судьи; они не экономисты, у нихъ нѣтъ диплома отъ академіи, ихъ сочиненія издаются не Гильоменомъ, — слѣдовательно, они не имѣютъ права голоса.

Эти то знаменитые экономисты пятятся отъ послѣдствій, естественно вытекающихъ изъ провозглашоннаго ими принципа; такъ что не только для постороннихъ лицъ, но и для нихъ самихъ перестаетъ быть понятнымъ, — чего они хотятъ? —

«Идеи, говоритъ г. Лабуле, отецъ, составляютъ общее достояніе, которое частному лицу такъ же трудно присвоить какъ воду морскую или воздухъ. Я пользуюсь идеями, которыя находятся въ оборотѣ, но не обращаю ихъ въ свою собственность. Человѣкъ добываетъ изъ моря соль, другой пользуется воздухомъ для приведенія въ дѣйствіе мельницы, оба съумѣли создать себѣ частную собственность, частное богатство; но развѣ это мѣшаетъ и прочимъ людямъ пользоваться тѣми же неистощимыми источниками и развѣ, вслѣдствіе того, что воздухъ принадлежитъ всѣмъ, всякій имѣетъ право завладѣть моею мельницею?» —

Послѣдняя фраза ничто иное, какъ скачокъ. Мельница есть имущество недвижимое вслѣдствіе того, что она прикрѣплена къ землѣ; не будь этого прикрѣпленія, она была бы частью капитала. Примѣръ, приводимый учонымъ юристомъ и экономистомъ г. Лабуле, говоритъ, слѣдовательно, не за право собственности, а противъ него. Тотъ же писатель прибавляетъ:

«То же самое можно сказать и о книгѣ, съ тою только разницею, что литературное произведеніе не приноситъ ущерба общему фонду, но скорѣе обогащаетъ его. Боссюетъ написалъ «Всемірную Исторію»; Монтескье издалъ въ свѣтъ «Духъ Законовъ»; мѣшаетъ ли это другимъ писателямъ составлять новую всемірную исторію или открывать новый духъ законовъ? — Уменьшилось ли число находящихся въ оборотѣ идей? — Расинъ написалъ «Федру», но это не помѣшало Прадону выбрать тотъ же сюжетъ, и никто не счолъ подобнаго поступка контрафакціей. Пишите исторію Наполеона и пользуйтесь при этомъ трудами г. Тьера, но не перепечатывайте текста его книги потому, что подобная перепечатка была бы такимъ же очевиднымъ преступленіемъ, какъ и покража плодовъ, растущихъ въ моемъ саду».

Приводя цитаты изъ сочиненій подобнаго экономиста нужно бы комментировать каждую его фразу. Книгу нельзя сравнивать съ мельницею потому, что книга — продуктъ, который можетъ войти въ составъ капитала развѣ тогда, когда изъ книжной лавки попадетъ въ библіотеку учонаго; мельница же, построенная на землѣ, входитъ въ составъ того права собственности, которое признано законодателемъ, вслѣдствіе неизвѣстныхъ намъ соображеній. Правда, что литературное произведеніе обогащаетъ общество, но тоже самое дѣлаютъ и прочіе продукты. Литературный воръ, конечно, преступникъ, но не такой, какъ человѣкъ, укравшій, плоды, выросшіе на чужомъ полѣ. Это объясняется тѣмъ, что сочиненіе автора есть его продуктъ, плоды же составляютъ прибыль, пріобрѣтаемую собственникомъ по праву приращенія (accession). Я не стану останавливаться на этихъ мелочахъ, но обращу вниманіе только на главную мысль.