Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

Некий англичанин по имени Эндрюс[478], который дружил с ними обоими, так описал их Роллану. Тагор – родом из знатной и богатой семьи, эстет, Ганди – из простонародья, сословия очень прагматического и не слишком наделенного воображением. В университете Шантиникетан, учрежденного Тагором, Эндрюс стал свидетелем спора этих двух величайших людей Индии. Ганди защищал идолопоклонничество, потому что, говорил он, народ не воспринимает абстрактные идеи. Европейцы на своих знаменах изображают орлов? А Ганди изобразит на них колесо прялки. Ганди принимал национализм и даже одобрял его. «Надо пройти через национализм, чтобы стать интернационалистом». Роллан сравнил Тагора с Платоном, а Ганди – с апостолом Павлом. «Да, – подтвердил Эндрюс, – Ганди – это настоящий апостол Павел».

Он рассказал, как Ганди однажды приехал в университет, основанный Тагором. Профессора хотели, чтобы Ганди посетил их лекции, но его больше волновали вопросы гигиены. «На кухне грязь, увольте поваров!» После этого он отправил студентов наводить на кухне порядок. Они ревностно и даже с благоговением выполняли его указания. «Вся эта толпа жадно ловит каждое его слово и с энтузиазмом следует за ним. И если он принял какое-то решение, то поколебать его просто невозможно». Ромен Роллан со своим инстинктом историка и романиста живо представил себе конфликт между свободным поэтом, влюбленным в жизнь во всех ее проявлениях, и пуританином, требующим аскетизма от своих приверженцев.

Роллан восхищался ими обоими, потому что в каждом видел особые достоинства. К Тагору он испытывал привязанность, смешанную с тревогой. Он видел, как тот одинок, чужд даже собственной касте – старой аристократии брахманов, которую часто шокировал. «Писать любовные стихи! Публиковать их! Петь и танцевать для публики! Нет, такое поведение нельзя назвать благопристойным». Но Тагор и не стремился к благопристойности, он стремился жить полной жизнью и создавать красоту. «Обращаю к тебе мою молитву, Господи, – писал Тагор. – Вырви, вытрави с корнем жадность из моего сердца, даруй мне силу сделать любовь мою плодотворной, даруй силу никогда не обижать обездоленных, не склонять колен перед грубой силой, даруй силу возвыситься духом над житейскою суетой». Ромен Роллан и сам произнес эту молитву, не изменив в ней ни единого слова.

Некоторые осуждали Тагора за его путешествия, за то, что он доверяется первому встречному. Его старший брат, философ, говорил ему: «Раби, нехорошо вечно колесить по миру. Такой человек, как ты, должен искать мир в себе, а не искать себя по всему миру». Это было справедливо, но Ромен Роллан сочувствовал исканиям старого мага. Тагор потерял почти всю свою семью: Калькутта стала для него пустыней. Весь этот путь в поисках красоты он провел бы в глубокой грусти, если бы не живопись. Тагор уже в старости начал рисовать и по-детски этому радовался. «Пою на утренней заре, подобно птице, – писал он, – пусть песнь моя несется в вышине, звучанье пусть несет ночной поре. Ночь не помеха мне».

Между этой художественной натурой с ее поиском духовной гармонии и Ганди – политическим идеологом – конфликт, хотя и в скрытой форме, был неизбежен. В первый раз Ромен Роллан увидел Ганди в 1931 году. «На пороге виллы, при тусклом свете электрических лампочек во влажном сумраке я вижу маленького человечка в очках, в белой одежде, с голыми худыми ногами. Он стоит с непокрытой головой под моросящим дождем и смеется, кланяясь по индийскому обычаю – подняв соединенные ладони на уровне лица… С виду он хрупкий, но это впечатление обманчиво, этот человек крепок, как скала».

Стоит прочесть ту часть «Индии», где описывается эта «встреча на высшем уровне» между Востоком и Западом, между Ролланом и Ганди. Обе стороны одинаково искренни, преисполнены достоинства. Но их идейные позиции совершенно чужды друг другу. «Возможно, – говорит Ганди, – идея отказа от насилия не будет иметь успеха в Европе. Но это меня не смущает. Я считаю, что пассивное сопротивление – универсальный метод борьбы для всего мира». Роллан возражает, что этот метод не слишком скоро принесет плоды. Понадобилось больше ста лет, чтобы распространить учение Христа. А ведь сейчас мир может погибнуть за двадцать лет. «Нет, – отвечает Ганди. – Почти весь мир привержен идолопоклонничеству: людям нужно то, что можно увидеть и потрогать. Если Индия, обретя свободу, наглядно продемонстрирует эффективность отказа от насилия, европейцы поймут, как это просто».