Литературные воспоминания

весь говор, сопровождавший деятельность Тургенева, не мешал ему идти своей

дорогой. Составитель этой статьи сам слышал от почтенного историка нашего

Ивана Ег. Забелина, как Тургенев умолял его дать свое согласие на напечатание

278

какого-либо из его трудов. «Нельзя же мне,—говорил тогда Тургенев,—тяготить

весь век мой землю без пользы для других: дайте мне возможность сделать что-

либо для общества» [347]. Предложение было отклонено, по неимению готового

труда, но способ выразить свое сочувствие исследователю отличался

оригинальностью. Вообще говоря, нравственная доблесть его превышала все его

недостатки, и требовалось много усилий и громадное количество литературных и

жизненных неприличий, чтобы из такого человека сделать себе врага и

недоброжелателя.

III

Первую поездку за границу, после 1840 года, Тургенев совершил спустя

семь лет, провожая семейство Виардо из России в Берлин, в 1847 году [348], и

отправляясь оттуда в Штеттин для встречи больного Белинского, которого привез

с собой на Шпре, а затем сопутствовал ему и в Зальцбрунн.

Никто из друзей не догадывался о скудости его средств в это время. Он

умел мастерски скрывать свое положение, и никому в голову не могла прийти

мысль, что по временам он нуждался в куске хлеба. Развязность его речей, видная

роль, которую он всегда предоставлял себе в рассказах, и какая-то кажущаяся, фальшивая расточительность, побуждавшая его не отставать от затейливых

похождений и удовольствий и уклоняться незаметно от расплаты и

ответственности, отводили глаза. До получения наследства в 1850 году он

пробавлялся участием в обычной жизни богатых друзей своих — займами в счет

будущих благ, забиранием денег у редакторов под не написанные еще

произведения — словом, вел жизнь богемы знатного происхождения,

аристократического нищенства, какую вела тогда и вся золотая молодежь

Петербурга, начиная с гвардейских офицеров. Впрочем, он никогда не терял

надежды сделаться большим барином и однажды, несмотря на свои лишения, обещал Белинскому 100 душ крестьян, как только представится возможность к

тому. Белинский принял в шутку подарок. «Жена,—закричал он,—иди

благодарить Ивана Сергеевича: он нас помещиками делает». А между тем критик

серьезно нуждался в устройстве своей судьбы. За год до отъезда своего в

Зальцбрунн, именно, в 1846 году, он разорвал связи с «Отечественными

записками» и собирал труды друзей для большого альманаха «Левиафан».

Тургенев был из первых, обещавших ему свою лепту, а между тем по лукавству, часто встречаемому в литературных кружках, ему не хотелось конечной гибели

органа «Отечественные записки», которую уже им пророчили [349]. Тогда он свел

редактора их с В. Майковым. молодым писателем, эстетика которого,

построенная на этнографических данных, могла дать своего рода окраску

журналу. Майков имел несчастие утонуть, купаясь близ Ропши, но на первых

порах успел сохранить за «Отечественными записками» влияние, приобретенное

ими при старом критике. Все остальное хорошо известно и много раз

повторялось. Сборник статей куплен был у Белинского Панаевым и Некрасовым, которые с помощию его вздумали основать свой собственный журнал, нашли в

старом «Современнике» Плетнева готовый материал для издания и приобрели

279

его... Менее известно, что Тургенев был душой всего плана, устроителем его, за

исключением, разумеется, личных особенностей, введенных в него будущими

издателями, с которыми делил покамест все перипетии предприятия. Некрасов

совещался с ним каждодневно; журнал наполнился его трудами. В одном углу

журнала блистал рассказ «Хорь и Калиныч», как путеводная звезда, восходящая

на горизонте; в «Критике» явился его пространный разбор драмы Кукольника, и

наконец множество его заметок разбросано было в последнем отделе журнала. В

одной из них находилась латинская цитата; не доверяя лингвистическим

познаниям своего друга, Некрасов испортил ее нарочно в корректуре, чтоб иметь

возможность, при случае, свалить вину на типографию, и признался в своей

хитрости автору. Дождавшись первой книжки «Современника» на 1847 год, Тургенев выехал за границу.

Удивительный был этот 1846 год [350]. По странной случайности к нему

относится единовременное появление замечательных памятников русской

литературы. Тогда были кончены и опубликованы: «Обыкновенная история» И.

А. Гончарова, «Бедные люди» Ф. М. Достоевского, «Антон Горемыка» Д. В.

Григоровича—произведения, открывавшие новые дороги талантам и

возвещавшие цветение литературы в скором будущем, не оправданное, однако

же, событиями и обстоятельствами, вскоре за тем наступившими...

Я уже с год жил в Париже, когда Иван Сергеевич прибыл в Зальцбрунн с

больным Белинским. Я поспешил присоединиться к ним, и мы встретились в этом

только что возникавшем тогда месте лечения грудных страданий, как это видно из

моей статьи «Замечательное десятилетие», к которой и отсылаем читателя за

подробностями. Тургенев писал тогда «Бурмистра» и прилежно учился по-

испански. Известно, что он покинул нас с Белинским тайком, выехав из

Зальцбрунна под каким-то благовидным предлогом на короткое время, оставив в