Литературный призрак

– Именно поэтому план операции составляю я, а не ты. Ты никогда не понимаешь причин, а я понимаю. Слушай и запоминай. Значит, так: стоишь у входа и ждешь нас. Уборщицы расходятся по залам. Мы идем в зал Делакруа. Как обычно, подменяем картину, натираем пол и возвращаемся к служебному входу. Проходим через охрану. Чувствуешь разницу?

Джером выковырял из расплавленного сыра креветку.

– Тебя все время будет сопровождать сотрудник Эрмитажа. Фу, тут и анчоусы, что ли?

– Совершенно верно! То есть я буду вне всяких подозрений! – восклицает Руди, покачивая вино в бокале. – Внимание к деталям – фирменный стиль Руди. Именно поэтому моя фирма процветает. Именно поэтому Грегорский заключил со мной контракт на уборку и поручил мне провести операцию. Мне, а не Киршу, Чехову или Конюхову. Вот так-то. Есть вопросы?

Джером равнодушно помотал головой. Он свою миссию выполнил. Хорошо ему – целыми днями забавляется с красочками, а денежки капают на банковский счет. На персональный счет, между прочим.

– Руди, солнышко… – начала я.

– Ну что еще?

– Я только не понимаю, когда же мы с тобой… Ну, ты знаешь…

– Что?

– Помнишь, мы говорили…

Эмоции Руди всегда отражаются у него на лице. Он от меня ничего не скрывает. За это я его и люблю. Он швырнул тарелку на стол, пицца соскользнула на пол.

– Черт подери! Опять! Не нуди, Маргарита! Достала уже! Все пилишь меня и пилишь, будто тебе сто лет и ты вся в морщинах и в маразме. Можно подумать, что я сплю с собственной бабушкой!

Я люблю Руди. Но я ненавижу, когда у него вот так блестят глаза. Это все кокс виноват.

– Скажи, зачем нам эти деньги, если мы их не тратим?

– Чего тебе надо? Машину? Шубу? Чего? Ты опять залезла в долги? Кому ты должна? Кому? Говори!

– Никому, никому! Мне ничего не надо…

Джером вздохнул, взял свой кофе и удалился в мастерскую.

– Мне нужен только ты. Я хочу уехать с тобой в Швейцарию.

– Курочка несет золотые яички здесь, а не в Швейцарии, Маргарита. Собирай их в корзиночку, и смотри у меня, не сверни курочке шею.

– Ради этих золотых яичек я каждую неделю изображаю из себя дешевую подстилку!

– Всем нам приходится идти на жертвы.

– Лично я не знаю, долго ли еще выдержу. На счету уже наверняка скопилась внушительная сумма…

– Нет, не скопилась. На взятки таможенникам ушло целое состояние. И потом, Грегорскому причитается львиная доля. Это же он все устроил, ты не забыла?

– Кто ж забудет о Грегорском с его бронированным «мерседесом»! Ответь мне, пожалуйста, на простой вопрос: сколько денег у нас на счету?

– У тебя критические дни, я угадал? Ну да, точно, критические дни. Охренеть. Кровь семь дней хлещет, мужик давно бы сдох, а бабе хоть бы что.

– Сколько денег у нас на счету?

– Много. Но недостаточно.

– Много – это сколько? Назови сумму.

– Маргарита, успокойся и веди себя как взрослый человек, иначе я прекращу этот дурацкий разговор.

– Я совершенно спокойна. Я задаю простейший вопрос, Руди. Сколько денег мы выручили за продажу пяти бесценных шедевров? Ну, Руди? Назови сумму.

– В долларах США? Шестизначное число.

– Конкретней.

Руди сменил тактику.

– Финансами распоряжаюсь я. Твоя работа – обеспечивать нам допуск и прикрытие! Или ты считаешь, что справишься с моей работой лучше меня? Считаешь, да? Тогда валяй!

Это все проклятый кокаин виноват. И постоянный стресс, конечно. Сохраняя внутреннее спокойствие, я обиженно надула губки. Маргарита Латунская играет на мужских чувствах, как скрипач-виртуоз. Когда мне нужно добиться чего-нибудь от женщины, я прибегаю к гневному натиску. Когда имею дело с мужчиной, мое оружие – обиженная гримаска.

– Понимаешь, солнышко, главный хранитель Рогоршев лапает меня неделю за неделей. Сил больше нет… Ведь я так люблю тебя… – притворно всхлипнула я.

Руди зарычал и огляделся, будто искал, кого бы загрызть.

– Хочешь выйти из игры? Ну давай, отправляйся к Грегорскому и заяви ему: «Большое вам спасибо за денежки от украденных картинок, но мне разонравилась моя работа. Уезжаю. К празднику пришлю открытку». Одумайся, женщина! Он тебя живо без каши съест и не подавится.

Мне показалось, что он готов меня ударить.

– Но ведь мы потому и выбрали Швейцарию, что там нас никто не достанет…

– Как бы не так! У Грегорского длинные руки.

– Знаю я этих длинноруких…

– «Знаю я этих длинноруких», – презрительно повторил Руди. – Ты про тех, что ли, кто тебя трахал? Про партийную канцелярскую крысу? Про колченогого престарелого матросика?

– Он был адмиралом.

Руди фыркнул:

– А что ты знаешь о переводе средств? Об отмывании денег? Я в любой момент выдам тебе твою долю, ради бога. Но что ты будешь делать, когда швейцарские таможенники поинтересуются, откуда у тебя целый чемодан наличных? Мы играем в команде! И ты не можешь так просто выйти из игры, когда тебе вздумается!

– Когда мы уедем?

– Всему свое время! Отвяжись! С тобой бесполезно разговаривать, когда ты в таком настроении. Так, я пойду прошвырнусь!

И он ушел, хлопнув дверью.

Из мастерской выглянул Джером:

– Он не разбил мой веджвудский фарфор?

– У него нервы сдают. Ничего удивительного – отъезд на носу, – объясняю я.

Джером буркнул что-то по-английски.