Литературный призрак

– Но ведь обычно Грегорский просто дает взятку таможенникам…

– У Грегорского все схвачено только на северной границе, с Финляндией там и с Латвией. А надежных людей в Сибири у него нет. Так что он доверяет только мне. Только нам. Котенок… – (Его руки поглаживали мне живот.) – Котенок, давай не будем ссориться. Это же ради нашего будущего. – (Он большим пальцем ткнулся мне в пупок.) – В один прекрасный день тут будет наш малыш… – (Его губы защекотали мне шею, но я все еще сердилась.) – Котенок! Ну, котенок… Да, наверное, я слишком многого прошу, но мы с тобой уже почти у цели. Я тут подумал, ты все правильно сказала, тогда, у Джерома. Ну, про Австрию… Надо уезжать, пока нам хвост не прищемили. Прости, что я сорвался. Я ненавижу эти свои срывы, ты же знаешь. Это все стресс. Нервы сдают. Отыгрываюсь на самом дорогом человечке. Потом проклинаю себя… – бормотал Руди. – Котенок! Посмотри на меня, ну, посмотри! Видишь, как я, придурок, тебя обожаю…

Я обернулась и взглянула в его прекрасные юные глаза. Вижу, как он обожает меня.

– Угадай, котенок, где я сегодня был? В турагентстве. Узнавал цены на билеты до Цюриха.

– Честно?

– Конечно. Правда, без толку, там был выходной. Но я же не знал. Я больше не позволю этому сволочному хранителю истязать моего котенка. Как только мы уедем, тебе, Маргарита, решать: жить ему или умереть. Одно твое слово – и мой человек всадит в него пулю, клянусь Богородицей.

Ясно вам? Татьяна не права. Руди хочет, чтобы я была счастлива. Ради этого он готов все бросить. Как я могла усомниться в нем, пусть даже на минуту? Наш поцелуй был долгим и пылким.

– Руди! – прошептала я. – Ты – мой самый лучший подарок на день рождения!

– Да? – пробормотал Руди. – А, ну да, у тебя же скоро день рождения… – Он чуть отстранился, не убирая рук с моих бедер. – Значит, ты не против, если доверенный человек нашего покупателя тут поживет? Недолго, пока не подменим картину. До ночи большой уборки. Всего-то пару недель.

– Ох, даже не знаю, Руди… Я так надеялась до отъезда побыть с тобой подольше. Нам нужно столько всего обсудить. Когда он приезжает?

Руди отвернулся. Я открыла банку с кошачьим кормом.

– Он уже приехал. Прилетел. Вот я и предложил ему помыться с дороги, отдохнуть. Короче, он уже здесь.

– Что-о-о?!

– Он уже здесь.

– Руди! Как ты мог? Это же наш дом! Только наш! Здесь живем мы – ты, я и Няма!

Я открыла дверь из кухни в гостиную и словно бы попала в сцену из спектакля. Спиной ко мне у окна стоял смуглый невысокий жилистый тип в домашнем халате Руди, который я сшила из алой байки, и вертел в руках пистолет Руди.

Я так и ахнула.

Незваный гость неторопливо обернулся:

– Добрый вечер, госпожа Латунская. Благодарю вас за гостеприимство. Очень рад снова посетить ваш прекрасный город.

Безупречный русский язык, едва уловимые среднеазиатские интонации. У меня за спиной истошно замяукала Няма, требуя ужина.

– С вашей кошечкой мы уже познакомились. Она отнеслась ко мне по-родственному, как к любимому дядюшке Сухэ-батору. Надеюсь, вы последуете ее примеру.

* * *

В моем зале сейчас ни души, поэтому я иду к окну, размять ноги. Собирается гроза, воздух тугой, как барабан. Утром, когда я шла на работу, в городе ощущалось какое-то брожение. Томная Нева набухает и расползается, как пролитая нефть. На следующей неделе выборы, по городу разъезжают фургоны, дребезжащие громкоговорители голосят о реформах, чести и доверии.

Над ухом жужжит комар. Я прихлопываю его. Из комариного фюзеляжа сочится человечья кровь. Оглядываюсь – чем бы вытереть, – не нахожу ничего лучше шторы. Экскурсовод ведет группу туристов, поэтому быстро возвращаюсь на свой стул. Экскурсовод говорит по-японски, называет Делакруа. Через восемь дней тот же самый экскурсовод будет говорить те же слова и так же тыкать указкой, но совсем в другую картину, правду о которой будут знать только шесть человек на свете – Руди, я, Джером, Грегорский, Сухэ-батор и покупатель из Пекина. Джером говорит, что мы совершаем идеальное преступление, о котором никто не знает. Овцы кивают. Я смеюсь про себя. Сегодня они уже сфотографировали несколько фальшивок. И заплатили за это по тарифу, установленному для иностранных граждан.

Ко мне подходит маленькая девочка и предлагает леденец. Она что-то говорит по-японски и встряхивает пакетик. На вид ей лет восемь. Ей скучно среди шедевров эпохи Возрождения. Кожа у нее цвета кофе со сливками. Косички, нарядное землянично-розовое платьице с белыми кружавчиками. Ее старшая сестра оборачивается и хихикает, следом оборачиваются взрослые. Я беру леденец. Вспышка фотоаппарата. Вот чем меня бесят азиаты – они фотографируют все подряд. Но какая у девочки чудесная улыбка! На миг мне хочется пригласить девочку в гости. Или удочерить. Маленькие девочки как старые кошки: если уж кого невзлюбят, то притворяться не станут.