Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Благодаря сведениям, которые он получал по своим профессиональным каналам, Шарме время от времени помогал STN избежать обычных в книгоиздательском деле неприятностей. В апреле 1782 года он предупредил STN, что книга, которую они собрались перепечатать, «Философское и историческое исследование целибата» (Recherches philosophiques et historiques sur le célibat), уже продается, и весьма неплохо, на протяжении последних семи месяцев под другим названием – «Неудобства, связанные с целибатом священнослужителей» (Les inconvénients du célibat des prêtres). Как прекрасно знали в STN из общения с марсельцем Мосси, издатели иногда вклеивали в книгу фальшивый титульный лист, чтобы сбыть старый товар в новой упаковке, а для того, чтобы разузнать, что происходит в других типографиях, прибегали к практикам, которые сегодня назвали бы промышленным шпионажем. В июле 1784 года Шарме сообщил нёвшательцам, что один из их типографских рабочих передает некоему лионскому издателю листы «Ночного колпака» Мерсье, оригинальное издание которого они тогда печатали.

Письма из Безансона позволяют составить представление и об авторах, чаще всего привлекавших внимание местных читателей, – и отчасти о том, кем были сами эти читатели. Помимо Вольтера и Руссо, в 1780‐е годы в этом отношении особо выделялись аббат Рейналь, граф Мирабо и Симон-Николя-Анри Ленге. Запрет на «Философскую историю» Рейналя в 1781 году и последовавшее за этим бегство автора из страны превратили его в знаменитость, а книгу – в прекрасно расходившийся товар. Яростные обличения, с которыми Мирабо обрушился на злоупотребления властью в книге «О королевских ордерах на арест и о государственных тюрьмах», напечатанной в Нёвшателе издательством «Фош-сын старший и Ко», вызвали особый интерес в Безансоне, где граф пленил воображение жителей, сбежав из расположенной невдалеке от города тюрьмы в замке Жу, да еще и прихватив с собой жену престарелого местного магистрата. Когда в 1782 году магазин унаследовала мадам Шарме, она первым делом попросила STN срочно прислать ей партию «О королевских ордерах на арест» (вместе с порнографическим «Моим обращением» (Ma Conversion), позже переизданным под названием «Благородный либертен» (Le Libertin de qualité)), чтобы успеть к началу осенней сессии местного парламента. «Воспоминания о Бастилии» Ленге затрагивали сходные темы и обладали схожим очарованием в городе, битком набитом юристами. У Ленге, юриста, ставшего оппозиционным журналистом, было много читателей в Безансоне. «Письмо г-на Ленге г-ну графу де Вержену, министру иностранных дел Франции» (Lettre de M. Linguet à M. le comte de Vergennes, ministre des affaires étrangères en France) Шарме охарактеризовал как самую успешную с точки зрения продаж книгу в июне 1777 года: «Если кому-то удается урвать экземпляр за два с половиной луи, его можно считать счастливчиком… Некоторые покупают и по 4, а то и по 5 луи». Три года спустя мадам Шарме высказала уверенность в том, что может распродать крупную партию «Воспоминаний о Бастилии», если только STN сумеет доставить товар в срок. По ее мнению (а она, судя по всему, была не менее тонким знатоком книжного рынка, чем ее покойный муж), лучше всего продаются книги, в которых чувствуется «сила» (force), по крайней мере если речь идет о политике или о текущих событиях. Она уверяла STN, что посмертное собрание сочинений Тюрго в 1787 году будет пользоваться спросом, потому что «в том, как написана эта книга, есть энергия и сила». По этой же причине хорошо продавались книги Луи Себастьена Мерсье – хотя и не все. Его «Картины Парижа» привлекают большое количество покупателей, но вот с его же «Подавлением Парижа» (Réduction de Paris)253 дело обстоит иначе: «Публика ничего нового в этой книге не нашла, и спроса на нее нет, несмотря на сильное предисловие, составленное из переработанного материала».