Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Между тем именно в это время у STN как раз и появились основания всерьез обеспокоиться тем, заплатит ли он по этому векселю, когда придет срок погашения: дело в том, что, пока Кальдезег слал из Марселя восторженные письма, из Лиона от Клоде приходила информация куда менее обнадеживающая. Самое тревожное сообщение поступило от одного из марсельских корреспондентов Клоде, который охарактеризовал Кальдезега как «мерзкого субъекта; и мы бы никому не рекомендовали оказывать ему хоть какое-то доверие»182.

Клоде прекрасно знал, как нужно реагировать на тревожные сигналы. Контрабандой он занимался давно и вполне профессионально и с маргинальными книготорговцами, которые оставляли издателей с непогашенным векселем на крупную сумму, сталкивался не раз. Он предупредил STN, что в данном случае доверять нельзя ни единому слову, и, чтобы подкрепить свои слова, переписал второе сообщение, полученное им от марсельского приятеля. Там была исчерпывающая характеристика Кальдезега, которая заслуживает того, чтобы привести ее полностью183:

Г-н Кальдезег был приказчиком в магазине г-на Жена на протяжении четырех или пяти лет. Он пытался изображать из себя порядочного человека, заводя друзей, делая им маленькие подарки и появляясь везде, где люди с приятством проводили время. Г-н Жен знал, что своих средств для такого образа жизни у него нет, и потому не сводил с него глаз и в конце концов прямо обвинил в растрате… но в итоге просто уволил. В этот момент г-н Кальдезег решил открыть собственное дело и принялся упрашивать всех своих друзей раскрыть для него кошельки и, выпросив шесть луидоров у одного знакомого, четыре у другого и так далее, наскреб сколько смог. Мы сами расстались с 450 ливрами и, лишь пройдя через все круги ада, получили возмещение в середине прошлого февраля, то есть через несколько дней после того, как он женился на дочери местного краснодеревщика, за которой взял 6000 ливров. Нужно ли говорить, что к настоящему времени от приданого уже почти ничего не осталось? Его тесть – человек небогатый, но очень любезный и щедрый, впрочем если наступит крах, он [Кальдезегу] на помощь не придет. Он сам в том поклялся, поскольку свадьбу сыграли против его воли. Если принять все это во внимание, мы не дали бы ему в долг и шести ливров.

К концу года в STN уже успели понять, с какого рода клиентом они на этот раз связались. Издательство перестало отправлять Кальдезегу книги и занялось его векселями, поскольку до сих пор не получило ничего, кроме обещаний и долговых расписок, ни одна из которых не была оплачена. Когда в августе 1778 года в Марсель приехал Фаварже, он сделал все, что было в его силах, чтобы превратить эти бумажки в живые деньги. Срок платежей по ним давно уже вышел, но Кальдезег находил все новые и новые причины для очередной отсрочки, а в магазине его не оказывалось ровно в тот момент, когда туда приходил Фаварже. Устав играть в прятки с «самым отъявленным лжецом» во всем Марселе, Фаварже в конце концов обратился к прокурору и к местному специалисту по выбиванию долгов. И даже после этого ему не удалось получить ничего, кроме первоначального платежа в 150 ливров, и он был вынужден покинуть город с очередным неоплаченным векселем на руках – на сумму в 400 ливров. Дав выход раздражению в дневнике, он подвел итог: «Этот Кальдезег – настоящий мерзавец, и нам больше не следует иметь с ним дело ни при каких обстоятельствах».