Литерный эшелон

Снова заговорили о войне:

— Снова поработаем вместе?.. — спросил Черномак.

— Не думаю. Пока нет. Имею совершенно иное задание.

Набрав воду для паровоза, морской бронепоезд стал красться на север…

  …Но уже вторая атака черных колонн оказалась последней успешной

Локальное окружение замкнуть не удало, кому-то все же удалось затаиться, уйти к своим, описать странный, психический бой. В штабе все выглядело иначе, спокойней…

В следующий раз, когда безмолвные черные части пошли в атаку, по ним полоснули из пулемета, после — дали вдоволь помаршировать по полю и окопом. Да, эти странные отряды не брали ни пули, ни штык, ни даже газы. Но и они ровно никакого вреда принести не могли.

Тогда тактику поменяли: изготовили несколько призрачных агитаторов: они появлялись за линией фронта в красных частях, ходили меж костров, останавливались, принимались читать заученные лозунги, предлагали сдаваться.

Сперва на них смотрели как на диковинку, но быстро привыкли и интерес потеряли. Призраки эти были почти безобидными, да и сами не видели, куда идут, к кому обращаются. Бывало, они говорили вовсе в пустоту, повернувшись спиной к солдатскому костру.

Единственным проком было то, что они мешали бойцам противника отдохнуть. Впрочем, гул генераторов, их питавших, мешал спать солдатам с другой стороны фронта.

Но наступление удалось — в громадный котел попали тысячи красноармейцев.

Пока «Волхв» находился на фронте, Андрей всюду искал беглого каторжника: осматривал колонны пленных, заглядывал в лица убитых. Но нет, нигде не находил его… Он жив, — стучало что-то в голове. Все не может быть столь просто.

  …Скоро использование призрачных солдат свернули, Беглецкого отправили назад, в Аккум. Слащева же перевели в Новороссию.

Это был разгром.

Дивизия попала в окружение, комдив застрелился прямо из Почетного Коммунистического оружия, врученного самим председателем РевВоенСовета товарищем Троцким.

Сам Троцкий метался вдоль фронта в своем поезде, бросал в толпы лозунги, миловал, но в основном — казнил. Это не помогало. Белые войска взяли Харьков, Белгород.

Хоть некоторые красные части дрались с остервенением, в основном войска сдавались в плен даже с охотой. Павел понимал, что в плену делать ему нечего, но умирать тоже не хотелось.

На каком-то зверином чутье он выскочил из окружения с мизерным отрядом, который после вырезали кубанцы. Но Павлу и тут повезло. Он получил сабельный удар в руку, пулю в бок, принят за мертвого, потому и брошен.

Пулю он выковырял обломком штыка, кровоточащую рану обложил найденным высохшим мхом, изорвал рубаху одного убитого, полосами замотал рану. После две недели бродил по лесам. Жрал заячью капусту, какие-то ягоды, воровал с огородов овощи.

Ему несказанно повезло: не началась гангрена, он не отравился ягодами, его не выдали крестьяне, на которых он один раз нарвался.

После вышел к своим, и что-то внутри его, что две недели держало на ногах лопнуло, сломалось. Павел потерял сознание и очнулся лишь через три дня в санитарном поезде, идущем на север. После — валялся в госпитале. Но на ноги поднялся быстро, и через неделю спешил в Москву, заглянул в Кремль, но Ленина не застал. Тот по состоянию здоровья отдыхал в бывшей усадьбе Рейнботов — Горках. По телефону связался с ним, спросил: можно ли заехать?.. Ленин был однозначен: конечно же!

Павел приехал, прошелся по роскошному зданию, в котором обитал вождь пролетариата. По аллеям ходила вооруженная охрана. Все же послереволюционное время Павел представлял иначе… Но эту мысль он отшвырнул за ненадобностью.

— Голубчик, п'исаживайтесь! А я п'о вас недавно вспоминал! Вы п'о психические атаки слышали?.. а'хиинте'есный случай на южф'онте недавно был…

Павел что-то слышал, но выслушал еще раз.

— Я спе'ва думал — лгут подлецы. А потом вас вспомнил. Помните, вы в Женеве мне `ассказывали?.. А потом у вас какой-то механик был?..

— Конечно, помню. Желаете, чтоб я отправился на поиски?..

— Да-да! П'енеп'еменно! Я выпишу вам необходимые бумаги… Это дело `еволюционной важности!

— Вы о наступлении Деникина?.. Но поиски затянутся наверняка на много месяцев, может полгода, года!

Владимир Ильич замолчал, на его лице заиграло сомнение: говорить или нет. Павел не торопил, и оказался прав.

— Видите Павлуша… Да нет, ни хе'а вы не видите, а я вижу… Деникин сделал слишком много ошибок и победить не может. Не он самый ст'ашный — я думал, что к власти п'идет команда `еволюционе'ов, а п'ишла куча пауков, кото'ые вопьются в го'ло д'уг д'ужке как только я ум'у. Я никому не ве'ю, Пашенька. Это а'хист'ашно, Пашенька… Поймите меня, помогите… П'ошу вас…

В Ростове

Беглецкого Андрей проводил прямо до Петровска, у вызванного из Аккума буксира сообщил, чтоб по-прежнему ждали от него сообщений.

— Неизвестно почему, но Бог меня хранит. Я вернусь.

— Вы говорите, будто мы в опасности! Это когда наступление успешно! Со дня на день возьмут Курск! Тулу!..

— Хорошо бы так… Только всегда надобно иметь запасной план. В любом случае — ждите моей команды.