Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

– Поздно уже, – сказал Яковлев. – Авдеев наверняка успел передать телеграмму в Екатеринбург. Но я думаю, что они поняли все и без него. Ведь по времени мы уже давно должны быть в Екатеринбурге. Голощекин наверняка разыскивает нас по всей Транссибирской магистрали.

У Яковлева защемило сердце. Если Голощекин телеграфировал об изменении маршрута Свердлову, тот может отдать приказ расстрелять на первой же остановке и Николая с Александрой Федоровной и дочерью, и Яковлева вместе с ними. Достаточно объявить все это контрреволюционным заговором и попыткой спасти царя от революционного суда. Сотня верных людей, едущих в поезде вместе с Яковлевым, не спасет от расправы. Омск полностью в руках большевиков, а миновать его никак нельзя. От него путь и на восток, и на Южный Урал, куда пока не достают руки Голощекина.

– Что же нам делать? – не скрывая растерянности, спросил Гузаков. Он не хуже Яковлева понимал сложившуюся ситуацию.

– Надеяться на Бога, Петя, – сказал Яковлев. – Ты в него веришь?

– Раньше верил, потом перестал, – ответил Гузаков. – А теперь вижу, что надо не только верить, но и молиться.

– Вот и молись, – сказал Яковлев. – На Бога и на мандат, который у меня в кармане.

Он потрогал рукой борт пиджака, где во внутреннем кармане лежали документы. От них сейчас зависела не только судьба операции, но и жизнь. Впереди показались строения станции Куломзино. Поезд начал замедлять ход, и Яковлев сразу увидел на станционных путях множество вооруженных людей. Как только состав поравнялся с ними, они, рассыпавшись цепочкой, побежали вслед за вагонами. Яковлев понял, что его здесь давно ждали. Надо было немедленно принимать решение. Положив руку на плечо побледневшего Гузакова, он сказал:

– В случае чего командование охраной возьмешь на себя. А я пойду разбираться с ними.

Глава 12

Поезд неслышно остановился. Яковлев быстрым шагом прошел в тамбур, обратив внимание на то, с каким тревожным вниманием смотрит на него охрана, открыл дверь. К подножке вагона тут же подскочили несколько мужиков с винтовками в руках, двое из которых были в солдатских шинелях.

– Где тут царь? – заорал самый маленький из них, одетый в черную потертую кожаную тужурку, перепоясанную широким ремнем, на котором в огромной деревянной кобуре висел маузер.

Яковлев обратил внимание на то, что кобура была закрытой. Из тамбуров вагонов на землю начали спрыгивать охранники поезда, и кричавший, боясь открыто провоцировать их, замолчал. Яковлев нарочито степенно сошел со ступенек вагона, остановился около кричавшего и спросил так, чтобы его слышали все:

– Кто вы такой?

– Я представитель чрезвычайной комиссии Омского совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, – подчеркивая свою значимость, с вызовом выкрикнул маленький.

– Ваша фамилия? – спросил Яковлев, стараясь придать голосу как можно больше строгости. Он хорошо понимал, как важно с первого мгновения взять инициативу в свои руки.

– Щеколдин, – ответил маленький, поправляя сползший на затылок картуз.

– Я – чрезвычайный комиссар советского правительства, – четко, выделяя каждое слово, сказал Яковлев. – Слушаю вас, товарищ Щеколдин.

Щеколдин сунул большой палец за ремень, опоясывающий талию, провел им, словно расправляя тужурку, до кобуры с маузером, затем поднял взгляд на стоявшую у вагона и на его подножке охрану поезда и сказал:

– Не знаю, какой вы комиссар, а я послан сюда Омским советом. Мне приказано задержать ваш поезд и взять его под охрану.

– Покажите ваши документы, – все тем же громким голосом потребовал Яковлев.

– Какие еще документы? – удивился Щеколдин. – Вот мои документы.

Он кивнул на стоявших за ним плотной группой вооруженных людей.

– Читать умеете? – спросил Яковлев.

– У нас все умеют, – ответил Щеколдин, но в голосе его уже не было той твердой уверенности, с которой он подскочил к вагону.

– Тогда читайте, – Яковлев сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда мандат, подписанный Лениным и Свердловым.

Щеколдин протянул руку, но Яковлев, развернув сложенный вчетверо лист бумаги, не отдал его, а, сунув под нос, строго повторил:

– Читайте!

Щеколдин быстро пробежал текст глазами и сказал:

– И все равно мы должны взять ваш поезд под охрану. Дальше вас не пропустим. Это решение Совета.

Яковлев понял, что в Омске уже получили телеграмму и от Голощекина и, по всей видимости, из Москвы. В голове сразу застучало: как найти выход из положения? Возвращаться назад нельзя, в Екатеринбурге его обязательно задержат вместе с царем. Объяснить, почему поехал в Омск, он не сможет. Да Голощекин и не примет никакие объяснения. Он сразу обвинит его в попытке спасти царя. В Омск ехать тоже нельзя, Императора не выпустят и оттуда. Да и от Щеколдина не отвязаться, он со своей командой теперь не отстанет от поезда.

– Так значит, вы из Омска? – спросил Яковлев, изобразив на лице неподдельное удивление.

– Из Омска, – ответил Щеколдин, теперь уже не знавший, как себя вести.

– Вот и поедем в Омск, – сказал Яковлев и, повернувшись к открытой двери тамбура, в которой стоял Гузаков, поманил его взглядом.