Литовские народные сказки

— Ударь второй рукой — отстанет!

Ударила второй рукой — и вторая прилипла. Ударила ногами — и ноги пристали. Король сказал:

— Беги, вороной, на куски разорви [ее], в реке искупайся, на красивом лугу поваляйся и прибеги!

Жеребец убежал, разорвал [ведьму], искупался, повалялся и прибежал.

Король жил с Эляните и с Йонелисом; все [жили] хорошо.

К 1.2.1.8. + 1.2.1.12. / AT 450 + 405. Эляна Казюнене, волость и уезд Биржай. Зап. Эляна Каралюте, 1950. LTR 2787/149/.

Сюжет о жене, превратившейся в утку, бытует самостоятельно (записано 9 вариантов) и в соединениях с сюжетами, в которых изображается преследуемая падчерица. К сюжету о брате-барашке он присоединен в 13 вариантах. В них брат-барашек занял место слуги, который обычно носит дитя к матери.

144. Невестка превратилась в уточку

Были пан, пани и мачеха. Бог дал пану сыночка. Они жили [вместе] некоторое время. Однажды пани велела слугам истопить баню. А мачеха говорит:

— Они еще будут терять время! Я истоплю баню.

Она топила, топила и выкопала под порогом очень глубокую яму, насыпала горящих углей и камней. Она пришла:

— Пойдем, уже баня готова.

И она сказала пани:

— Ты иди первой, ты иди первой!

Она [пани] шла впереди, упала в яму и сгорела. Подул ветерок и унес ее волосок в море. Он превратился в уточку. А эта мачеха пришла домой.

— А где же пани?

Нет ее. Ждал, ждал, ждал, ждал — и день, и другой и третий — нет пани. И он не дождался.

Утром слуги отвели к морю коней поить. А эта уточка все крякает в море:

Кря-кря-кря, сожгла,
Кря-кря-кря, спалила
Кря-кря-кря, ведьма-мачеха.
Кря-кря-кря, вылетел волосочек.
Кря-кря-кря, тот волосочек
Кря-кря-кря, превратился
Кря-кря-кря, в уточку,
Кря-кря-кря, она плавает
Кря-кря-кря, по морюшку.

А кто же здесь поет? Никогда птица так не пела, а теперь так красиво поет, что нельзя наслушаться!

Они отвели коней поить и на другое утро. И в другой раз уточка крякает:

Кря-кря-кря, сожгла,
Кря-кря-кря, спалила
Кря-кря-кря, ведьма-мачеха.
Кря-кря-кря, вылетел волосочек.
Кря-кря-кря, тот волосочек
Кря-кря-кря, превратился
Кря-кря-кря, в уточку,
Кря-кря-кря, она плавает
Кря-кря-кря, по морюшку.

Они пришли домой и говорят пану:

— Так и так. Даже плакать хочется, как поет какая-то птица!

На третье утро уже пан поднялся, взял ружье и идет смотреть. Она опять:

Кря-кря-кря, не плачет ли
Кря-кря-кря, мое дитятко?
Кря-кря-кря, не грустный ли
Кря-кря-кря, мой паночек?
Кря-кря-кря, не ржут ли
Кря-кря-кря, мои кони?
Кря-кря-кря, не мычат ли
Кря-кря-кря, мои коровки?
Кря-кря-кря, не блеют ли
Кря-кря-кря, мои овечки?
Кря кря кря, не гогочут ли
Кря-кря-кря, мои гусята?
Кря-кря-кря, не крякают ли
Кря-кря-кря, мои утушки?
Кря-кря-кря, не куркают ли
Кря-кря-кря, мои курочки?

Уже пан и догадался: как раз ему напела. Пан велел рыбакам, чтобы сделали разные силки. Рыбаки обложили [уточку] силками — ни выбежать, ни вылететь. Пан в лодке, а слуги загоняют, загоняют. Догонят до лодки, так она, Боженьки, и опять уплывает. Ее совсем замучили; уже, Боженьки, она устала. Подгонят к пану, так она опять:

Кря-кря-кря, сунула бы ногу —
Кря-кря-кря, чтобы не сломала.
Кря-кря-кря, сунула бы крыло —
Кря-кря-кря, чтобы не сломала.
Кря-кря-кря, сунула бы клювик —
Кря-кря-кря, чтобы не оторвала.

Пан хоп! — и поймал [ее], вынес на берег. Он перебросил уточку через одно плечо — половина пани, перебросил через другое — и вся пани. Так пошли домой. Смотрит — ее дитятко закормленное (поят, поят молоком), желудочек набитый. Так эту ведьму прикрепили к хвосту жеребца. Жеребец разбежался, а она и семенит за хвостом.