Лицо врага: Дверь (СИ)

— Вы не останетесь на ужин, госпожа Хейгорёва?

Бледная поганка, худющая нищенка, безродная девка… А смотрит как! Как будто вообще ничего не понимает! И одновременно — как будто бы видит насквозь.

Аления даже не сообразила, как это произошло. Руки будто бы сами схватили Надею за плечи, развернули, толкнули вниз.

Чем она лучше?

Надея даже не вскрикнула. Просто упала и осталась лежать. Неподвижно. Её светлые-светлые волосы, собранные даже не в причёску, а в простую до неприличия косу, стали будто бы наливаться алым. Аления подошла, посмотрела: тут уже ничем не помочь. Хотелось ещё пройтись, поломать каблучками её тонкие косточки, но разум уже возобладал над эмоциями, и она понимала, что нельзя оставлять следов. Так-то не видно, помог ли ей кто-то, или же нет. Так-то она и сама могла так упасть.

А сама Аления… если что, то она спускалась по другой лестнице, всё равно в замке их четыре. Вот прямо сейчас пойдёт на другую, чтобы никто её случайно не увидел внизу.

========== Мирея и Волот — об именах ==========

— Как тебя звали раньше, прекраснейшая?

«Прекраснейшая» — без какого-либо восхищения, конечно. Просто обращение такое. Не милой же её называть. И не по имени.

Он не любит фальшивые имена.

А она не любит прошлое.

Но — она знает — он не будет её так называть. Он никак не будет её называть.

— Миэюй.

— Нет.

— Да.

— Нет. Ещё раньше.

— Мирите.

Молчание.

Это странно. Но где-то внутри эта Мирите, хотя, скорее уж, её забытый отголосок, ещё осталась. Она почти не помнит это «раньше», но добавляет зачем-то:

— Майлоне.

Волот глухо смеётся.

— Ти Марианни.

Разведка при Веденее была хороша.

Ей, правда, плевать. Она молчит. И не двигается. Ни жестом, ни даже взглядом.

Царь продолжает смеяться.

========== Неяндр — Надея и поиск ==========

С каждым годом в Рогатом замке почему-то становилось всё холоднее и всё светлее, как будто боги, если они есть, или весь мир, если он есть, или просто собственные чувства, если они ещё остались, хотели что-то ему таким образом сказать. Неяндр не слушал. Неяндр работал. Неяндр искал. Неяндр только надеялся, что к концу его поиска не станет совсем невыносимо холодно.

Надеялся.

Надея.

Из слуг в замке остались одни только старые-престарые бабки-близнецы, горничная и кухарка, да какой-то блаженный парень, назначения которого никто давно не помнил. Остальные разбежались даже раньше, чем начала это делать падчерица, и правильно — если место принадлежит смерти и безумию, то и нечего в нём делать живым и настоящим. Иногда навещали бывшие сослуживцы, которых мысль не поднималась назвать друзьями, но они в основном спрашивали что-то по работе и спешили откланяться, отговариваясь той же самой работой.

Работа.

Надея.

Лишь только начальница бывшая (наверное, она-то скорее подруга?) залетала чаще остальных и служебных вопросов не задавала. Сама всё знала и умела. Даже слишком хорошо. Зато рассказывала, как дела в том мире, от которого он давно отошёл, интересовалась, как идут его изыскания, подкидывала идеи, приносила книги и артефакты, делала их сама по его редким просьбам, пила с ним чай и угощала сладостями. Он не знал зачем, тем более, что молочный шоколад он, например, не очень любил, но был благодарен. Как мог. Она тоже заботилась о нём, как могла. Но к нечаянным (или чаянным, но притворяющимся нечаянными) издёвкам, к словесным ударам хуже ножевых, к тёмной давящей атмосфере её рвущейся наружу силы, к напоминаниям и намёкам на бессилие он давно уже привык. Или делал вид — перед самим собой в первую очередь — что привык. Он уже понял, что она без этого не может. Он только одного не знал: что с ней в жизни случилось такого, что она так хорошо его понимает?

Кажется, эта женщина была именно тем, чем его хотела бы видеть Хелена. Да он и сам иногда жалел, что он не такой. Что он не способен на такое. Даже о том, что он не Хеля.

Хеля.

Надея.

Хеля в замке, как ни странно, иногда всё же появлялась, хотя Неяндру иногда казалось даже, что она вообще от него отречётся и никогда больше не встретится с ним добровольно. Не одна, правда, а с подругой, чтобы был кто-то, удерживающий её на краю этой пропасти, но кому-то лишнему в замке он был даже немного рад. Подруга эта, кстати, не казалась в замке чем-то чуждым и излишне живым. В дни их приездов он просил Надею не ходить по замку и не встречаться с дочерью. Раньше — магией. А теперь она уже начала понимать человеческую речь. Только вот нашёл он пока лишь малую часть души. Только вот не помнила часть эта, кто она такая.

Надея.

Надея.