Люби СИ)

Ветка часами вспоминала каждую минуту из краткого обратного визита между мирами.

Каждую фразу.

Каждое слово.

Произошедшее впечаталось в нее, как рисунок впечатывается в злато на монетном дворе. Ветка не могла и не желала забывать ни единую деталь.

Самое время было бы ощутить себя победительницей, но увы.

Ветка думала, что их возвращению в Средиземье… каким бы оно ни вышло, но возвращению — невольно поспособствовали Халдир и Леголас, убив второго дракона. Судя по описанию боя, второе чудовище пало буквально через несколько минут после того, как Трандуил зарубил первое.

Из уверенности, что и Трандуил, и Мэглин непременно мертвы, родились сомнения, а с ними надежда. Но спросить Ветка пока не могла — слишком боялась. И потому просто вспоминала.

Багровые зеницы Саурона и сияющие глаза Трандуила.

И еще, почему-то только теперь, Ветку преследовали мысли, которых раньше не было и в помине — про антибиотики и тампоны, про интернет, мобильники, телевидение; про элементарный аспирин в случае головной боли, про нашатырный спирт, марганцовку и про горячую воду в кране. Девушка вспоминала свою квартиру, оставленные в ней деньги, новые вещи.

Рассудком Ветка понимала, что, видимо, ранее все эти неприятные мысли были сглажены могуществом ее великого, хотя и темного, покровителя. Теперь же ее заново бросили в эту жизнь, как игрушку в водоворот реки. Когда любые нити, связывающие ее с родиной или с Сауроном, порвались окончательно, Ветка предстала сама перед собой во всей ужасающей неприглядности. Ни отваги, ни силы, ни элементарного здоровья, балрог его подери.

Ее постоянно шатало от слабости. Длинная болезнь, когда девушка вовсе не могла есть, сожгла не только жир, но и изрядно мышц. Ветка поднимала за столом двузубую вилку… и понимала, что долго ей ее не продержать. Она не могла спать. Закрывая глаза, Ветка видела всегда одно и то же. Находится третий змей. Нашедшийся змей погибает в новой битве, и в момент его смерти она снова оказывается на ипподроме, перед залитым кровью Трандуилом. Король снился то в виде Кости Боксера, то в собственном облике, но клинок Дис неизменно был до самого основания вогнан в его грудь. Вот и все разнообразие.

Девушка чувствовала себя истончившейся, словно баньши. Откуда-то она знала, что последние силы из ее собственного времени — какой-то запас, который, наверное, у каждого есть с детства — иссякли, и связь потеряна теперь уже окончательно. Ветка никогда не увлекалась эзотерикой — но сейчас она буквально ощутила, как острым клинком отсечены ее корни — ее мама, давно лежащая в земле, ее отец, которого она никогда не знала, ее бабушка и дедушка, которые не слишком-то ее жаловали, ее дядя и тетя, ее двоюродные братья и сестры…

Москва.

Россия.

Земля, которую Трандуил признал за ослабленную и многократно искаженную Арду.

В зеркале Ветка видела тощую женщину, совершенно ей самой незнакомую. Ранее подобная худоба восхитила бы девушку. Тело приобрело полупрозрачную хрупкость, такую желанную когда-то. Ветке казалось, что дунь на нее сейчас посильнее — и она попросту развеется или состарится в один час, и будет досиживать свои последние дни на теплом солнышке около Эребора, дряхлая и беззубая.

Но только снаружи досиживать, не внутри. На теплой деревянной лавочке, на ветерке, под звон копыт…

И волосы. Волосы отросли неопрятным разноцветным вороньим гнездом, и пора было бы стричься. И Ветка, которая очень любила короткие стрижки, просто не знала, что делать. В ее природных волосах было достаточное количество седины — Ветка предполагала, что теперь ее стало больше. А в основном это был нейтральный, рыжевато-русый цвет. Пресловутое лунное серебро на кончиках, загадочно имитирующее цвет волос синдар, постепенно тускнело и серело без подкрашивания и применения бальзамов. Ветка нуждалась в женской помощи.

И вот однажды ей повезло — пришла Дис, ничуть не смягчившаяся по отношению к ней, но все же разумная и сильная.

— Пока ты болела, мои мастерицы сшили тебе полное приданое, — сказала Дис. — Вот, в сундучке, подходящие украшения. Торин сам подбирал. Чтобы никогда у тебя не возникало вопроса, что надеть к платью. И чтобы не бродила голая или в чужих сорочках, тьфу. Сейчас кликну кого-нибудь, и тебе все перенесут в покои. И по твоим рисункам также сшили, убогое непотребство.

— Дис… спасибо.

— Это не мне спасибо, а Торину. Узбад, понимаешь, думает о твоих тряпках, иш как хе ай дулгнур.

Ветка кивнула.

— Дис, что мне делать с волосами? Я бы подрезала их снова. Я привыкла, чтобы коротко.

— Ну так и будут смотреть как на больную или на колдунью, — неприветливо сказала Дис, — ты вот все глупишь и на свои дурные традиции киваешь, но теперь-то ты тут. А тут всякий знает — нет волос, злое колдовство или болезнь.

«Было злое колдовство, чего греха таить».

— Растить долго… потом, концы же крашеные.

— Тебе вскоре решать, где твой дом, — строго сказала Дис. — Останешься с нами, пойдешь в Дейл или еще чего придумаешь. Пока ты тут, тебя Торин защищает. Я могу тебя хоть наголо побрить и татуировку сделать на темечке, как у Двалина. Хочешь?