Люби СИ)

— Ага, так значит что-то все же было? В разведке, не иначе, — в голосе короля все равно проскакивали грозные нотки. — Вот вы глупость учинили… хотя благодаря ей и был спасен Даин Железностоп. Слал тебе и Барду поклон, кстати. И подарки. Твои от Даина — в светлом сундучке… мои тебе — в темном.

— Спасибо, Торин, — теперь Ветке хотелось подойти поближе, обнять гнома, снова прижаться к меху белого волка и к прядям его тяжелых волос; объяснить все, рассказать обо всем, спросить совета… Торин был таким сильным, таким надежным; и Ветка крепко сцепила руки, оставаясь поодаль. — Швеи говорили, сюда едут какие-то барышни из дальних гномьих земель. Знатного рода.

— Дис, — сердито сказал Торин. — Едут, чего уж. За Фили она боится.

— Не съем.

— Кто тебя знает! От тебя ж никто и не знает, чего ждать! Вот что.

— Что?

— Спрашивать будут, — неуверенно сказал Торин, и поджал губы. — Кто такая, откуда, кто за тебя в ответе. Редко мы, дети Ауле, делаем такое… но… нельзя тебе без роду, без племени. Поэтому будешь знаки носить. Знаки Эребора.

— Что ты имеешь в виду?

— Что на вопрос, кто ты и откуда, будешь говорить, что ты Ольва Льюэнь из Эребора, и повелитель твой — Торин Дубощит. А в ином случае — что ты скажешь?

— В чем подвох? — спросила Ветка через некоторое время.

— Какой подвох? — удивился Торин.

— Я получаю защиту Эребора… видимо, право сюда вернуться, и особым бонусом — сковородкой по голове от Дис. Это ладно. А каковы будут твои права и обязанности? И мои — взаимные?

Торин сощурился.

— Я очень благодарна и принимаю твою заботу с большим… — Ветка порылась в словарном запасе, — благоговением. И что же я буду должна делать взамен? Скажи мне, чтобы я не опозорилась сама и не опозорила тебя.

Торин посмотрел на Ветку, усмехнувшись уголком губ.

— Ну, полного послушания я от тебя не жду. Так, по мелочи. Я даже и не думал… что должна будешь ты. Я думал, что в том мире, который ты жаждешь познавать своим умом, без помощи и поддержки, у тебя на шее окажется выкованная мной бляха, бляха с рунами и символом Эребора, которая намекнет любому обидчику, что ему следует подумать. Что ты не безродная уроженка каких-то человеческих заокраин.

— Но я уроженка заокраин, Торин. Прежде, чем делать такой шаг, ты должен был бы узнать, как я оказалась в Средиземье, почему на мне была драконья майка и почему у меня желтые глаза, — Ветка всеми силами изгоняла из души остатки комфорта и тепла, доверие, нежность и главное — лживость, побуждавшую ее смолчать. — Эребор нужен Врагу, Торин, и я могу невольно открыть двери… распахнуть двери. Тебе следовало бы меня гнать, гнать отсюда и никогда не подпускать обратно.

Черты лица Торина исказились. Он схватил Ветку за плечи и прорычал:

— Что ты говоришь?.. Что говоришь? При чем тут Враг?.. Он изгнан Белым Советом! При чем тут ты?..

— Все, что происходило здесь, начиная со смерти Смауга, было запланировано Врагом. И вторая осада Эребора драконами — тоже. И мое появление — тоже… Я — ловушка для короля, Торин. Только вот для которого?.. Давай уйдем с ветра? Давай пойдем в темную, крепко запирающуюся комнату, и я попробую хоть что-то объяснить.

Узбад бросил ее плечи и резко кивнул.

***

— Я слушаю, — Торин закрыл дверь своих покоев, скинул волчьи меха, налил вина в бокалы. — Веские причины должны быть к тому, чтобы я переменил мнение, но ты меня почти напугала, объединив в одной речи себя… и великие бедствия Средиземья.

— Где ты был в бою?

— Возле того дракона, которого убил Владыка Леса.

— Ты не видел ничего… странного?

— По королю, по его телу, и вокруг словно пошло солнечное марево, когда он сумел перерубить чудовищу позвоночник. Видно, мощь и сила зверя так покидали плоть. Но это было недолго.

— А меня ты видел?

— Нет.

— И я была возле… под крылом, под самым крылом дракона, — прошептала Ветка.

Девушка надолго закрыла лицо руками. Затем оторвала ладони.

— Прежде чем я попробую, попробую рассказать… Торин! Есть ли известия от эльфов?

— Сумеречный Лес не славится частыми новостями, — усмехнулся Дубощит. — Что ты хочешь узнать?

Ветке представилась стена — стена, которую надо было пройти насквозь. Лишь бы не вдохнуть по пути камня…

— Торин! Жив ли Трандуил?

Гном плотно сжал губы. Помолчал. Затем нехотя и словно свысока процедил:

— Да-а… на десятый день твоей болезни, когда ты лежала в горячке, прискакал его левый оруженосец, Лантир, и с ним сопровождение, еще четыре эльфа. Они сказали, что, милостью валар, жизнь Владыки теплится, хотя и под огромной угрозой. И что фея требует тебя, живую или мертвую, какой бы ты ни была. Я думал предложить им посмотреть, какова ты, и доказать, что ты не выдержишь дороги до Сумеречья, да передумал. И просто сказал, что ты погибла.

Мир закружился на плавной карусели.

— Ты солгал?

— Это было ради тебя, Ольва Льюэнь, — твердо сказал Торин. — Я желал, чтобы эльфы оставили тебя в покое и дали хотя бы набраться сил.

— Значит, он думает, я погибла… если он сам жив, — прошептала Ветка.

Торин внимательно смотрел на девушку.