Любимец

К Хенрику и Ирке спешил по проходу громоздкий мужчина, в котором я узнал одного из мужиков, добивавших гусениц.

‒ Ну сколько тебя ждать! ‒ накинулся на него Хенрик. Они сразу забыли обо мне.

‒ Все в порядке. ‒ Мужик тяжело дышал, будто бежал издалека.

‒ Говори.

‒ Ящики разгружали у первого блока. Сначала хорошо считали, а потом господа спонсоры ушли обедать…

‒ Короче, где ящик?

‒ Жан тащит.

В дальнем конце прохода появился второй мужик, который прижимал к животу большой плоский ящик.

Хенрик пошел к нему навстречу.

‒ Тебя никто не видел?

‒ Вроде не видел.

‒ Они считать не будут?

‒ Чего считать, мы их сами складывали. Где деньги?

‒ Ирка, отдай ему, ‒ сказал Хенрик.

Ирка протянула первому мужику заранее отсчитанную и стянутую резинкой пачку денег.

‒ Считать не надо, ‒ сказала она.

И тут я совершил глупый поступок. Желая получше видеть, я неловко оперся о ржавую трубу и вся куча железа начала угрожающе крениться.

‒ Беги! ‒ закричал Хенрик.

Я пытался за что-нибудь зацепиться, удержаться и, конечно же, лишь делал себе хуже ‒ мне казалось, что я лечу с горы в лавине, состоящей из гвоздей и гирь… Сколько это продолжалось, не знаю, но закончилось мое падение на земле. Я не двигался, стараясь сообразить, что у меня сломано.

Потом я осторожно пошевелил правой рукой, в кулаке у меня было зажато что-то острое. Я приоткрыл глаза и увидел, что, как букет цветов, сжимаю пук колючей проволоки.

Я хотел было продолжать осмотр своих ран, но тут услышал голос:

‒ И как, нам нравится лежать?

Я испугался и постарался сесть. Сел я на железный костыль, подскочил и с жуткой болью, исцарапанный и сочащийся кровью, вырвался из ржавого плена.

Оказалось, что я стою перед надсмотрщиком Хенриком.

Узколицый, почти лысый, с короткими усами и бородкой, он раскачивался на ступнях ‒ вперед-назад, постукивая себя по штанине хлыстом.

‒ Простите, ‒ сказал я. ‒ Я нечаянно.

‒ Врешь, ‒ спокойно возразил Хенрик. ‒ Подслушивал. А ну, к стенке!

‒ Больно, ‒ пожаловался я.

‒ Не послушаешься ‒ будет больнее.

Я отступил к стене.

‒ И что же ты услышал?

‒ Ничего!

Глаза Хенрика, маленькие, светлые и настойчивые, буквально пронзали меня. Я боялся сознаться.

‒ А что видел? ‒ спросил Хенрик.

‒ Я случайно здесь шел, ‒ заныл я. Из собственного опыта я знал, что перед спонсором или сильным любимцем надо показать себя слабым, несчастным, совершенно безвредным. ‒ Я случайно шел…

‒ Зачем? Здесь никто не ходит.

‒ Я шел… потому что я хотел убежать!

‒ Ты хотел убежать? Не отходи от стены! Ты куда хотел убежать?

‒ Через забор.

‒ Почему?

‒ Потому что я никому не верю. И вам тоже не верю!

‒ Правильно. Никому верить нельзя. Ну продолжай, продолжай. Значит, ты шел здесь и думал: как бы мне убежать? А тут перед тобой куча железа ‒ ты сразу в нее носом…

‒ Я задумался!

‒ Врешь! ‒ Хенрик замахнулся хлыстом.

Я бы никогда не напал на начальника, но я очень испугался, что мне будет больно. Я оскалился, прыгнул на него, вырвал хлыст и сломал его рукоятку о колено. Хенрик пытался мне помешать, но я отбросил его, потом кинул ему в лицо хлыст.

Хенрик поймал хлыст и сказал почему-то:

‒ Хороший кнут был. Дурак ты, любимчик!

И тут я понял, как я виноват. Я начал отступать, прижимаясь спиной к кирпичной стене. Хенрик не нападал на меня. Он рассматривал хлыст.

А я, почувствовав, что отошел от него на достаточное расстояние, кинулся бежать.

Я раскаивался в том, что не сдержался и напал на Хенрика. Он мне теперь отомстит. Мне еще одного врага не хватало!

Подавленный, я вернулся в наш подвал. Люди уже возвращались со смены. Было душно, и воняло потом и всякой гадостью. Некоторые спали на нарах, другие сидели за длинным столом посреди подвала ‒ разговаривали, играли в кости… На меня никто и не посмотрел.

Я прошел к нарам. Нижние ‒ Иркины ‒ были пусты. Ирка еще не вернулась. И это хорошо. Она уже знает, что я сломал хлыст Хенрику. Они не захотят меня спасти. И отдадут спонсорам. А спонсоры пустят меня на мыло…

Я так погрузился в свои мысли, что не заметил, как последние остатки дневного света покинули подвал, и лишь коптилка, стоявшая на столе, странно и неровно освещала лица сидевших за столом. Чего ж, уже достаточно темно. Надо встать и пойти и сортир, оттуда выскочить во двор и бежать к кирпичному забору.

Опасно пропустить момент ‒ я уже знал, что дверь нашего корпуса на ночь запирали.

Я поднялся и сделал первый шаг к двери…

Навстречу мне быстро шла маленькая фигурка ‒ даже в темноте я узнал Ирку. Она тоже меня узнала.

Я отступил назад, к нарам. Как мне не хотелось бы, чтобы она была моим врагом!

‒ Тим? ‒ спросила она шепотом.

‒ Здравствуй, ‒ сказал я, будто еще не виделся с ней.

Ирка взяла меня за руку и потащила к нарам.

‒ Садись!

Я послушно сел. Мне хотелось как-то оправдаться перед ней, и я сказал:

‒ Я могу ему починить хлыст. Я умею. Меня госпожа Яйблочко учила плести из кожи.

‒ Какой еще хлыст?

‒ А он тебе не сказал?

‒ А ты дикий…

‒ Я испугался. Он строго со мной говорил.

‒ Ты куда шел? ‒ прошептала Ирка.

‒ Я хотел убежать.

‒ Не надо, ‒ сказала Ирка. ‒ Тебя завтра увезут к Маркизе.

‒ Я думал, что вы теперь не захотите мне помогать.

‒ Я верю. А что ты видел?