Любимые книги

Вот с такими мыслями я и открыла вновь 1-й том. О, отнюдь не холодным аналитиком был Старик! Он отдавал должное героям, он восхищался ими. В народниках 60 – 70-х годов и в народовольцах его привлекала их искренняя любовь к народу, готовность к самопожертвованию ради его освобождения и конечно же их беззаветная преданность идее революции. Владимира Ильича приводило в негодование, что реакционные народники 90-х годов (о них позже) постоянно толковали об «идеалах отцов». Но кто же – «отцы»? Это, прежде всего, Герцен и Чернышевский, это – народовольцы, и это конечно же террористическая группа, возглавляемая Александром Ульяновым и Петром Шевыревым. Все они шли «не таким путем», но они были революционерами до мозга костей. И они во многом подготовили почву для тех, кто после них пошел уже «таким путем».

И вот Владимир Ильич бросает в лица новоявленным «друзьям народа»: «И вы не сможете упрекнуть социал-демократов в том, чтобы они не умели ценить громадной исторической заслуги этих лучших людей своего времени, не умели глубоко уважать их памяти» (т. 1, с. 271). Владимира Ильича восхищало, что эти люди ради революционных идеалов поднимались «на геройскую борьбу с правительством» (т. 1, с. 271).

И все же, должна признаться, все это было не совсем то, что я искала. Это не было юношеским увлечением героикой. Восхищаясь высокими личными качествами народников и народовольцев, Владимир Ильич в то же время сумел дать глубоко научную оценку их взглядов. Самое главное, за что Владимир Ильич считал их великими людьми, – это их безграничная вера в революцию как в единственно верное средство для справедливого переустройства общества. Но он отчетливо видел утопичность народнических воззрений, хотя так же отчетливо показал и их историческую обусловленность: в 60 – 70-е годы верить в крестьянскую общину и в крестьянство как в движущую силу революции было «позволительно и даже естественно», ибо пролетариат был еще крайне малочислен, а классовый антагонизм в деревне не обрел еще четких форм, да к тому же был мало изучен.

Да, так хотелось мне найти в ленинских симпатиях к старым народникам черты юношеского увлечения, а нашла… зрелое умение отделять личные качества человека от его политических заблуждений! И такие неожиданности 1-й том дарил мне неоднократно. Если бы я не задумывалась о возрасте автора, то и 1-й том читала бы, как и все остальные. Теперь же мне хотелось найти хоть какой-то отблеск молодости, что-нибудь романтичное… Но всякий раз, когда что-то в этом роде мелькало, при внимательном рассмотрении оказывалось, что именно здесь-то и были удивительные зрелость и реалистичность. В общем, в конце концов мне пришлось смириться с мыслью, что передо мной произведение автора именно добролюбовского склада. Что поделать, хоть молодая пылкость чисто по-человечески нам всегда привлекательна, но ведь именно зрелость и реалистичность помогли 24-летнему автору так мастерски расправиться с теми, кто тормозил развитие революционного сознания народа, хотя они и называли себя «друзьями народа». И вдобавок оставить для нас, потомков, колоритный портрет представителей этого общественного течения. Так кто же они были такие, эти самые «друзья народа»?

Это были тоже народники, во всяком случае, они себя так называли. Слово, как видим, было то же, да и некоторые идеи они брали из старого арсенала: об особом пути России, об общинном укладе деревни, о мужике, которого надо любить и которому надо помочь… То же, да не совсем. А вернее, совсем не то. Теперешние народники и не помышляли о революции, предпочитая тактику соглашательства. И неудивительно: в 90-е годы под флагом народничества выступила либеральная интеллигенция, а либералы, как известно, всегда отличались боязнью решительных действий. Вот и эти, поздние, народники хотели улучшить жизнь не революционным путем, а с помощью мелких реформ, призывали не к борьбе с правительством, а к сотрудничеству с ним. О реакционности либерального народничества писали многие опытные экономисты, в том числе Плеханов. Но лишь молодой Ульянов смог полностью их развенчать.