Любимые книги

И вообще, когда читаешь «Что такое „друзья народа“…?», создается такое впечатление, словно в кружок зарвавшихся, возомнивших о себе мальчишек пришел опытный ученый и методично стал их всех выводить на чистую воду. Впечатление это подкрепляется еще и такими, часто встречающимися в книге, выражениями, как «ребячья мораль», «детская побасенка», «ребяческий вздор», «ребячье желание»… (т. 1, с. 134, 153, 248). Но этому опытному ученому, как мы уже установили, в то время было всего 24 года. Сколько же было лет тем, кто вознамеривался пойти походом на социал-демократов? Любопытный вопрос, верно ведь? А ведь всего-то и надо было – открыть «Указатель имен» 1-го тома. Открываю. Читаю. Вот это да! Михайловскому – 52 года, Южакову – 45, Кривенко – 47 лет! И эдаких-то солидных мужей обвиняет в непростительном ребячестве, да кто? Двадцатичетырехлетний, еще никому не известный молодой человек.

Не менее удивительным было и то, что ни у кого тогда даже и не возник вопрос: а по какому праву? Настолько велико было умение Владимира Ильича диалектически применять марксизм к обстановке в России, настолько обстоятельно и доказательно спорил он с развоевавшимися народниками, что никому из читателей, вероятно, и в голову не приходило, насколько же молод автор. Они видели перед собой умную, по-настоящему научную книгу, в которой каждое утверждение было так прочно обосновано и доказано, что уже после чтения 10 – 20 страниц становилось ясно, что автор всесторонне подготовлен и может решать самые сложные экономические и политические проблемы. Страница за страницей, опираясь на факты и цифры, он убеждал читателя, что в 90-е годы уже не было никакой реальной почвы для народнических воззрений: капитализм в России развивался полным ходом, деревня уже совершенно отчетливо разложилась на классы эксплуататоров и эксплуатируемых, и теперь проповедовать старые теории об особом пути развития для России было непростительным ребячеством. Помните слова Владимира Ильича о том, что теперь уже «надо нарочно закрывать глаза, чтобы не видеть этого разложения»?

В этой фразе мое внимание привлекло слово «нарочно». Ведь если бы народники на все сто процентов нарочно не замечали классового антагонизма, их надо было бы назвать не «друзьями народа», хотя бы и в кавычках, а уже прямо – врагами народа. Однако Владимир Ильич прямо их так не называет. Но почему? Ведь объективно «друзья народа» действовали именно во вред народу. Замазывали антагонизм в деревне, вопиющие факты классовой эксплуатации в городе выдавали за случайные действия отдельных «живоглотов» и «аспидов»… (т. 1, с. 235, 251). Ну ладно бы еще, кабы ошибались только теоретически. А то ведь у них была и практическая программа: уговорить «культурное общество», чтобы оно образумило бессовестных эксплуататоров, попросить правительство смягчить плохие стороны капитализма… В общем, они сеяли иллюзии мирного избавления от ужасов эксплуатации, внушали народу, что, дескать, правительство только и помышляет о его благе.

Но… тут нас тоже ожидает удивительное. Уже тогда Владимир Ильич обладал качеством, которое и впоследствии, в годы Советской власти, восхищало всех, кто его знал: он умел отделять классовую сущность человека от его индивидуальных качеств. Дело в том, что субъективно человек может быть честен, порядочен, может он и вполне искренне любить народ и желать ему счастья… Но при этом политическая позиция этого человека может быть и фальшивой. Это проистекает часто помимо воли самого человека, тут действуют глубинные классовые факторы. Но для того, чтобы не спутать фальшивую политическую или философскую позицию с фальшью характера человека, надо обладать очень тонким классовым чутьем. Владимир Ильич как раз и обладал таким чутьем.