Любит или не любит? Об эротическом переносе, контрпереносе и злоупотреблениях в терапевтических отношениях

За какие случаи вы спокойны, а какие оставили по себе чувство вины или раздражение? Можете ли вы сейчас понять, почему?

Как-то в общем разговоре коллеги здорово сформулировали важные действия психотерапевта в случае, если его действия или слова вызвали негодование или обиду клиента.

— Выслушать, не перебивая и не корчась.

— Извиниться и показать, что случившееся также вызывает у вас сожаление.

— Позаботиться о человеке или выразить готовность каким-то образом позаботиться.

— Объяснить, при необходимости и запросе, свои мотивы и свою точку зрения на эту спорную ситуации. И это делается иногда сильно попозже.

Пример 2

Простой случай: нарушение конфиденциальности. Тут всем все понятно. Встречаем своего клиента в общественном месте — первыми не здороваемся; в соцсетях случаи не описываем — ни с разрешения, ни без разрешения; для учебных пособий выворачиваем все истории наизнанку, превращаем частный случай в обобщенный.

Конфиденциальность — это про безопасное пространство терапии.

Более сложный случай — когда я как терапевт начинаю это безопасное пространство присваивать и себе. Например, запрещая человеку, пришедшему за помощью, рассказывать другим о том, что происходит у нас в терапии: могу прямо запрещать, могу выражать недовольство или обиду, беречь от чужих глаз наше «личное укромное пространство» — а на самом деле мой светлый образ. Или могу выражать ревность и недовольство, если человек обращается к другим терапевтам.

По сути, я хочу, чтобы клиент проявлял лояльность, был мне верен. И я бы, если бы мне такое предложил мой любимый терапевт, чувствовала бы себя польщенной. Если бы мой терапевт ревновал меня. Если бы просил меня беречь наши «особые отношения» от чужих глаз…

Но штука в том, что я — как терапевт — не могу ответить тем же: я не могу быть верной, наши отношения не эксклюзивны — в том смысле, что у меня есть терапевтические отношения и с другим людьми. Требуя верности, я протяну руку за тем, чем не имею права владеть. По сути, это феодальный контракт: как между вассалами и сюзереном. Это не про терапию. Это нечестно.

Верность в терапевтических отношениях проявляется не так, как в романтических (эксклюзивностью), а так, как в дружбе (готовностью быть в отношениях искренним и открытым).

В послевкусии после такого требования лояльности остается тревога за отношения и смущение, привязанность становится напряженной — потому что нечестность ощущается, но не осознается. Возникает желание стараться, заботиться о своем терапевте, беречь его — в общем, делать что-то, чтобы быть «лучшим из вассалов», чтобы приблизить отношения к особым, эксклюзивным, и таким образом выровнять сместившийся баланс (спойлер: безуспешно). Ощущение ценности точно пострадает в таких отношениях: как будто оба согласились, что значимость клиента — меньшая. Восхищения терапевтом становится больше, внимательности к себе и критичности — меньше. Не говоря уж о том, что секретность (сокрытость от чужих глаз и оценок) — прекрасная среда для злоупотребления.

У человека, обратившегося за психологической помощью, есть право рассказывать о ней кому угодно: хоть на кухне, хоть в соцсетях. Говорение пробуждает самосознание.

Каков ваш опыт в этом вопросе? Обсуждали ли вы свою терапию — особенно те ее моменты, в которых вы были недовольны своим терапевтом или сомневались в нем? С кем — и каковы были для вас результаты обсуждения?

Бывало ли, что вы узнавали, что клиенты обсуждают вас? Что вы чувствовали?

Бывало ли, что клиенты упоминали о вас в соцсетях? Была ли это благодарность или осуждение? Что вы чувствуете по поводу таких упоминаний, боитесь ли попасться на зубок?

Пример 3

Явный случай: подарки. Психотерапевты в этом похожи на викторианских барышень: «только цветы и конфеты, дорогая моя», и не часто, и не от одних и тех же. Иначе ты будешь серьезно скомпрометирована. Подарки — это такой супермегачувствительный вопрос: приходится тщательно обдумывать каждое слово, принимаешь ли ты подарок или отказываешься его принять.