Любит? не любит? Я руки ломаю

Асфальт — стекло.
                              Иду и звеню.
Леса и травинки —
                               сбриты.
На север
               с юга
                         идут авеню,
на запад с востока —
                                   стриты.
А между —
                  (куда их строитель завез!) —
дома
         невозможной длины.
Одни дома
                  длиною до звезд,
другие —
                длиной до луны.
Янки
         подошвами шлепать
                                          ленив:
простой
              и курьерский лифт.
В 7 часов
                человечий прилив,
в 17 часов —
                     отлив.
Скрежещет механика,
                                    звон и гам,
а люди
            немые в звоне.
И лишь замедляют
                              жевать чуингам,
чтоб бросить:
                       «Мек моней?»
Мамаша
              грудь
                        ребенку дала.
Ребенок,
              с каплями из носу,
сосет
         как будто
                          не грудь, а доллар —
занят
         серьезным
                          бизнесом.
Работа окончена.
                            Тело обвей
в сплошной
                   электрический ветер.
Хочешь под землю —
                                  бери собвей,
на небо —
                  бери элевейтер.
Вагоны
             едут
                     и дымам под рост,
и в пятках
                  домовьих
                                   трутся,
и вынесут
                 хвост
                           на Бруклинский мост,
и спрячут
                в норы
                            под Гудзон.
Тебя ослепило,
                        ты
                              осовел.
Но,
      как барабанная дробь,
из тьмы
              по темени:
                                 «Кофе Максвел
гуд
      ту ди ласт дроп».
А лампы
              как станут
                                ночь копать,
ну, я доложу вам —
                                пламечко!
Налево посмотришь —
                                    мамочка мать!
Направо —
                  мать моя мамочка!
Есть что поглядеть московской братве.
И за день
               в конец не дойдут.
Это Нью-Йорк.
                        Это Бродвей.
Гау ду ю ду!
Я в восторге
                     от Нью-Йорка города.
Но
     кепчонку
                     не сдерну с виска.
У советских
                    собственная гордость:
на буржуев
                   смотрим свысока.

1925

Барышня и Вульворт