Люблю, скучаю… Ненавижу!

Моё желание быть с ней побеждало все законы логики. Я готов был позволить ей снова вонзить её острые коготки в моё сердце ради короткого, ослепительного мига близости – просто, чтобы проверить, что я всё ещё живой внутри, что могу чувствовать, могу быть с кем-то рядом – не пустой оболочкой с пластилиновой улыбкой, а человеком из плоти и крови, который не боится стука собственного сердца и холодных теней прошлого.

И на секунду мне показалось, что я вижу в её глазах ответ: «Нет, тогда для меня тоже всё было серьёзно. Мне жаль, что мы так поступили друг с другом, потому я и сбежала», но огонёк надежды тут же погас.

– Ты о чём? – Выдохнула она.

– Я про «Фламинго». – Улыбнулся я. – И твоего дружка.

– А ты… ревнуешь, что ли? – Усмехнулась Карина.

– Я?!

Чёрт.

Мои руки отпустили её талию, и Карина чуть не рухнула вниз, потеряв равновесие. Хорошо, что я вовремя подхватил её снова:

– Просто я тоже собирался сегодня во «Фламинго». – Неуклюже добавил я.

Вот идиот.

– Тогда постарайся не попадаться мне там на глаза, ладно? – Она осторожно высвободилась из моих объятий. – Тебя и так слишком много в моей жизни в последние два дня.

– Подожди! – Я взял её за руку и притянул к себе.

А, может, к чёрту все эти обстоятельства? К чёрту этого Фила с его «Фламинго»? К чёрту этого Яна, о котором все трещали за столом? Может, мы больше не будем обманывать себя и друг друга? Я хочу, чтобы эта стервозина была моей, так пусть будет моей. И пусть будет больно, зато эта боль вдохнёт в меня жизнь.

– Что ещё? – Закатила глаза Карина.

Каждый раз в её попытках показать, как сильно я её раздражаю, я видел обратное – она тоже нуждалась во мне. В каждой её колючке, в каждом слове, маленькой иголочкой входящем в кожу, я ощущал страсть и притяжение.

Но как сказать об этом вслух?

– Подожди. – Я стиснул её руку и опустил взгляд.

Её ладонь была такой маленькой по сравнению с моей…

Мы уже много лет цапались с Кариной, мы постоянно разводили словесные баталии, бодались, как два упрямых барана, и я всё это время забывал про то, что я-то большой и взрослый, а она – она не такая уж и сильная, какой хотела бы казаться.

– Да что такое, Радов? – Её голос едва различимо дрогнул. – Размышляешь, какую бы ещё гадость мне сказать? Используй сарказм, он же не редко тебя выручал. Ну же! Давай, напряги мозги и выдай!

Она так привыкла к нашим взаимным оскорблениям, что не ждала от меня ничего другого.

Никто в целом мире, кроме нас двоих, не знал, что мы умеем по-другому.

Никто и не должен был знать.

Возможно, и сама Карина уже забыла о том, как это бывает. Забыла, что однажды это было правдой. Или чем это было?

– Эй, ты меня пугаешь… – Произнесла она, наклоняясь вперёд и пытаясь заглянуть мне в глаза.

Но я закрыл веки и медленно втянул ноздрями воздух.

Сейчас или никогда.

Ты должен сделать это.

Ведь если кто-то тебе по-настоящему дорог, он должен знать об этом. Простые слова иногда весят тяжелее всего, что есть на свете. Иногда они вершат судьбы и определяют будущее.

– Кого ты видишь, когда закрываешь глаза? – Тихо спросил я.

– Что?

– Каждый раз, когда закрываешь свои глаза, Карина? Где бы ни была, что бы ты ни чувствовала, кого ты видишь?

Воздух вокруг нас застыл.

Девушка не шевелилась и, кажется, даже не дышала. Она не спешила отвечать, и мне пришлось поднять на неё свой взгляд.

Карина стояла с открытым ртом, кровь отхлынула от её лица. Ощущение было такое, будто ей тяжёло стало дышать. Она сглотнула.

– Так кого? – Спросил я, стиснув её ладонь.

Хотя и так уже знал ответ – он отражался в её зрачках.

Тишина повисла над нашими головами, зазвенела где-то под потолком, а затем вдруг разбилась эхом стучащих по коридору каблучков.

«Что за звук? Откуда он? Почему нарушил такой хрупкий момент?»

– Простите, я опоздала! – Раздался голос Алисы.

Она только что поднялась по лестнице и теперь вынужденно притормозила, застав нас у окна, держащимися за руки.

– Здравствуйте, – Карина пугливо выдернула свою руку из моей ладони.

– Привет. – Поздоровался я.

– Прошу прощения, что помешала. – Замешкалась Алиса.

– Вы не помешали. – Зимина поспешила к двери, ведущей в салон. – Мы… просто разговаривали.

Она даже не обернулась, чтобы посмотреть на меня. Вошла внутрь и хлопнула дверью.

Зато Алиса не упустила момента: оглядела меня с ног до головы, многозначительно хмыкнула и с довольным видом проследовала за ней.

Я отвернулся к окну, стараясь унять сердцебиение.

И почему любовь всегда всё портит? Ведь жизнь без неё намного проще. И краски не такие яркие, и ощущения не такие острые, и улыбка – это просто улыбка, а не чувство полёта или легкое опьянение. И боли нет. Той дикой боли, от которой выворачивает наизнанку, которая как ржавое лезвие разрывает кожу и проникает внутрь безнадежным, медленным ядом.

Так почему нам всем так хочется любить?! Почему?

Может, мы просто безумцы, вот и всё?

33

Мои волосы отросли уже до лопаток, а Радов бросил институт – об этом судачил весь район. И именно эту новость обсуждали на нашей кухне уже второй день.