Любовь

Ипполит. Достаточно взрослый юноша, но нет в нём почтения к богине любви, нет у него знания, что нельзя дразнить гусей, гусынь, богинь. Наверняка слышал Ипполит от взрослых, что кроме Дианы есть на Олимпе иные представительницы прекрасного пола. Так зачем размахивать своей целомудренностью, как красной тряпкой?..

Кормилица виновата, но осуждать её не будем. Она бросилась на помощь, когда в опасности было дорогое для неё существо, но вот Федра… Оклеветать сына перед отцом, да ещё так чудовищно… Как бы ни была оскорблена, уязвлена, раздосадована женщина, нельзя ей доходить до подобной низости…

Тесей. Вот кто виновен более всех. Без хозяина и дом сирота, а уж дворец… Даден тебе народ – правь им, есть у тебя жена – люби её, и сам женщину люби, и сыну привей любовь к прекрасному. К женщинам прежде всего. А таскаться по подвигам с корешами – последнее дело.

А ещё, Серкидон, под горячую руку осудим и 100 % любви на одной чаше. Столько бед они натворили, а сколько ещё натворят…

То и дело с женской стороны слышится: «Ах, как я его любила, и так любила-излюбила, потом ещё больше любила, а вконец полюбила так, что уж и больше-то нельзя. А он…»

Он ушёл к другой, потому что женской любовью все проценты выбраны. А ему тоже хочется немного полюбить. Кто виноват? Сама же и виновата. А что делать? Не переполнять то, что имеешь, как советовал Лао-Цзы.

Всё, снимаю мантию, никого больше не буду судить, и не судим буду.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

-16-

Приветствую Вас, Серкидон!

Во первЫх строках мого письма спешу ознакомить Вас, мой пытливый друг, с отрывком из письма иного, 16 мая 1670 года писаного. К двадцати четырём годам окрепший умом Вильгельм Лейбниц гусиным пером писал: «В остальном я желаю тебе, о ты, который достоин бессмертия – в той мере, в какой оно выпадает на долю людей, чему счастливым подтверждением служит твоё имя, – бессмертия в энергичной, полной юношеских сил старости».

Возможно, написано излишнее витиевато, я стараюсь Вам излагать проще, но каков пассаж в последних строках – «бессмертия в энергичной, полной юношеских сил старости»! Виват, Вильгельм!

Кто же адресат? Кто этот чудо-старик с юношеским задором?

Спешу представить: Афанасий Кирхер – немецкий учёный, в кругу интересов которого и физика, и естественные науки, и лингвистика, и теология, и археология, и математика. Один из учёнейших людей своего времени, Афанасий Кирхер оставил после себя 40 книг и 2000 рукописей. В книге «Великое искусство света и тени» он описал изобретённый им волшебный фонарь. Вот на этом изобретении вовсе не сумрачного, а напротив радужного германского гения мы остановимся подробнее, поскольку есть оно предтеча кинематографа.

Волшебный фонарь – проекционный аппарат, состоящий из вращающегося диска и корпуса, на секторах которого на слюде рисовались картинки, внутри корпуса – зажигалась масляная лампа. Диск вращали, и на экране появлялись различные фигурки. Их движение, составленное в незамысловатый сюжет, вызывало восторг у публики.

В семнадцатом веке волшебный фонарь стал всеобщим развлечением, таким, как нынешние времена – телевизор. Крестьяне со своими крестьянками, короли со своими королевами получали удовольствие, смотря на цветные мелькающие картинки. Не чужды были данному простецкому (на наш ныневековой взгляд) развлечению и великие мужи. Сохранилась запись одной из дам, гостившей у Вольтера в замке на границе Лотарингии и Шампани. Запись от 11 декабря 1738 года:

«… Дал нам волшебный фонарь с целью заставить нас похохотать. Он показал сюжеты о приверженцах герцога Ришелье, историю аббата Дефонтена72 и всевозможные комические рассказы. Не было ничего забавнее этого, но, желая подправить фитиль лампы волшебного фонаря, он опрокинул её на руку. Это немного омрачило наше веселье, но вскоре Вольтер снова начал показ».

Вот, Серкидон, Вольтер веселил дам, рискуя здоровьем, а нынешним ухажёрам – только кнопку нажать. Так им и это лениво. Кстати сказать, аббат Дефонтен злейший литературный противник Вольтера, представляю, что там была за история…

После такого вступления, Серкидон, не трудно угадать тему нынешнего письма. Ну, конечно, я напишу Вам о прелестях первой любви. О них, о ней, о первых прикосновениях, первых поцелуях, волнующих необыкновенно, как и всё первое.

Первые двигающиеся по экрану картинки даже Вольтера приводили в состояния восторга. Почему? Идея была свежа и радовала новизной, как первая любовь. Нынешних недорослей не прошибёшь и фильмом 3D со стереоэффектами, с элементами присутствия, с запахами, с чёртом лысым… Почему? Пропала свежесть и новизна. Идея – картинки на экране – постарела и уже не особо волнует человечество. Кино нынешнее должно решительно двинуться вперёд: если рубят на экране голову, она должна выкатываться в зал.

Впрочем, это не императив, а лишь рекомендация. Давайте обратимся не к отрубленным головам, а к тем, что на повороте. К влюблённым!..

Давайте забудем об ужасах формулы любви, обратимся к прелестям первой любви! Слово – авторитетам. Сначала – поэту, а потом остальным.