Любовь эпохи ковида

Тихая, вкрадчивая увертюра – и вот! И мы вдруг запели, размахивая бокалами, словно сами были на сцене:

– Подни-имем, подни-имем же кубки веселья!.. И жа-адно прильне-ем к ним уста-ами!..

Прильнули! И обменялись взглядами. Счастье!

– Ла-авите сча-астья миг зла-атой, его тяжка-а утра-ата!.. Промчится без возвра-ата он жи-и-изнью ма-а-аладой!..

Мотали в восторге и отчаянии головами.

– Аглая Тихоновна! – вдруг прозрел Игорек.

Рита вздрогнула.

– Откуда ты знаешь ее?

– Н-ну… – многозначительно протянул Игорек.

– Первая жена моего мужа! – глаза ее засверкали.

– Думаю, ревность здесь неуместна! – надменно произнес Игорек.

Ревность из-за него?

– Во как! – вскричал Юрок.

– Ну… тогда за вторую его жену! Более прекрасную! – нашелся я.

Игорек, мне кажется, уже боялся – и, в то же время, надеялся, – что Рита вцепится ему в лицо. За Аглаю, вряд ли уже живую… Но удалось разрядить. Однако Игорек после этого стал чувствовать себя как дома. Бесцеремонно брал дорогие безделушки, разглядывал. Не Аглаины ли? А это значит – можно сунуть в карман и подарить Наташеньке. Хотя с Аглаей они вряд ли встречались где-то еще, кроме как в Большом театре, но это детали. Перстень даже примерил. Так ведь родственники почти! Рита с изумлением смотрела на него.

– А брат-то у тебя – огонь! – усмехнулась Рита. – На ходу подметки рвет.

– Сними! – приказал я Игорьку. И вынужден был переключить ее внимание. – А вот тепло! – Я поднес ее руку к животу Юрка. – Печка!

Но разгорался в основном Игорек.

– Ида! – тряся Риту за плечи, кричал Игорек, с которым мы знали рассказ Бунина «Ида» наизусть. – Солнце мое, возлюбленная моя! Ура!

– Я не Ида! Я Рита! – смеясь, вырывалась она.

Но от нас не уйдешь! Хватка стальная. Давно я не брал в руки шашку, как говорил Чапаев.

– Умоляю! Покажите мне ваши комнаты! Умоляю!

– Довольны?

Мы стояли, открыв рты.

– А я и не знал, что у тебя эта комната есть! – вскричал я.

– Но ты ведь обычно… проездом! – холодно пояснила Рита. – А муж держал это на замке. Коллекция восточной эротики! Всю жизнь ее собирал. Пересылал дипломатической почтой.

– Да-а… – серьезно проговорил Юра, как эксперт. – Думаю, у каждого в подсознании есть такая комната!

– Так может… осуществим? – Игорек выкатил зенки.

– Думаю, лучше пусть будет в подсознании, как Юра сказал! – улыбнулась Рита.

И вот – мы снова на кухне. Гора с плеч! Ура!

– Так давайте пить на сломанную голову! – завопил Игорек. – За тех, кто любил нас, и кого мы прошляпили!

– Бунин!

– Я знаю.

– Мы что, прочитали всего?

– Уже не помню! – сказала Рита.

– Юрий, надень ку… – только начал Игорек, как Рита моментально его обрезала:

– Сам надень!

Так. Юра уже не наш, а ее? Но как я мог ошибаться в брате!

– Могу и уйти! – Игорек трактовал это так.

– Стой, – вдруг выдохнул Юрок.

Игорь недоуменно застыл: что такое?

– Надень! – Юра протянул ему свою куртку. – Общак. А теперь – сядь!

Юра разглаживал на столе какую-то мятую бумажку.

– Что это?

– Это… наше все! – усмехнулся Юрок. – Зачитываю… Коньяк «Курвуазье». Коньяк «Мартель».

– Это… твои предложения? – благосклонно спросил Игорек.

– На… Читай дальше! – Юра подвинул к нем бумажку.

– Торшер шестирожковый домашний… Рейтузы теплые, шесть пар… Грелка резиновая… Что это?

Я, кажется, начал уже понимать. Наш потрошитель трупов мирового масштаба обнародовал «тайный список» – и мы с содроганием ознакомились с ним. Как и водилось тогда, ехали в Москву не только по научным делам, но и со спецзаданием. И вот – добродушие Юрка. Он набрал, видимо, пожелания от всех. И его, видимо, с нетерпением ждали все – и доктора наук, и кандидаты, и лаборантки, и санитарки… И, боюсь, жена.

– Не общественные ли деньги мы пропиваем? – я поставил вопрос.

И Юра кивнул своей грешной башкой:

– Именно.

– Всё? Расходимся? – сдрейфил Игорек и уже начал снимать с себя курточку вместе с ответственностью.

– Ну почему же? – проговорил Юра. – Я беру ответственность на себя. Разумеется… в разумных пределах.

– Вот это мужик! – воскликнула Рита.

– Командо-ор! – восхищенно произнес Игорек, признавая (временно) за Юрком командорские полномочия.

И мы склонились над списком. Наш мозговой штурм длился недолго.

– Я думаю, – озабоченно морща лоб, произнес Игорек, – коньяк «Наполеон» мы можем выпить и сами. В столь суровые времена, да еще в провинции… Мне кажется, не стоит привыкать к роскоши.

– Полностью согласен! – подтвердил Юра. – Вычеркиваем? Единогласно! Игорек! Можешь сходить?

– ВСХВ – два! – проходя мимо, шепнул мне Игорек.

И «Наполеон» прибыл! За ним почему-то «Курвуазье». Странно. Кто решил?

– Мы заказывали? – удивился я.

– Том козыряет! – воскликнул Игорек.

И, разумеется, мы не просто так пили, а идейно. Решали вопросы!

– О каком энтузиазме может идти речь, – Игорек тряс ладонями, – когда нас лишают последних свобод! И при этом – распродают нашу отрасль!

– Но ты же конструктор… крыльев страны? – напомнил Юра. – Ты и решай!

– Что я могу решать? – кричал Игорек. – Я только что с полигона. Разговор лишь о том, сколько процентов нашего оборудования мы запишем в брак… чтобы потом его толкнуть из-под полы!

– Но ты же участвуешь в этом! – бестактно предположил я.