Читаем Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести полностью

Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести

Сидько Григорий

— «Отнюдь, — сказал граф, — и бурно овладел ею, стуча манжетами по подушке», — мрачно парировал Эдик.

— Давайте лучше попробуем сала, которого «у нас полно», — предложил Володя.

— Разве что если окунетесь в озеро, — сказал Эдик.

— Ну, Эдя, — возмутился Леня, — это слишком жестоко! Это бесчеловечно!

— А что, Эдик, ты действительно готов накормить того, кто искупается в озере? — заинтересовался Юлик.

— Готов, но только после купания. Когда шансов попробовать сало у него почти не останется…

— Ловлю на слове.

— А давайте в жертву кого-нибудь принесем, — сказал Володя. — Опустим его ненадолго в озеро, а за это попросим у бога погоды, чтоб вышло солнышко и стало жарко. А Эдя, в качестве компенсации за моральный и физический ущерб, его покормит.

— А не лучше ли его совсем утопить? — спросил Эдик.

— Эдик, не выйдет! — запротестовали окружающие. — Обещал? Выполняй!

— Ладно, хрен с вами, — сдался Эдик, — галета с салом, кусок «Вдохновения» и кофе.

— Отлично! — обрадовался Леня. — С моей стороны капельница и эфедрин.

— Кто будет жертвой? — спросил Юра.

— Надо кинуть жребий, — сказал Володя.

Первым тянул Эдик.

— Пусто, — он продемонстрировал чистый кусок картона.

Следующим был Юлик.

— Ничего, — с облегчением выдохнул он.

Третьим был Сергей.

— Так я и знал! — под всеобщий смех он врезал картонкой с могильным крестом по коробке из-под яиц.

— Можно было и не тянуть ничего, — сказал Валера.

— Всем полчаса на отдых и подготовку! — объявил Юра.

Андрей стоял на узкой, в полступни, покатой полочке, придерживаясь немеющими руками за продетый в ухо крюка карабин. Сильный заряд сухого колючего снега ударил прямо в лицо, и он отвернулся, пряча голову в ворот пуховки. Новый порыв ветра заставил его вжаться в скалу.

Он глянул под ноги. Стена круто уходила вниз, где в сорока метрах под ним стояли, задрав головы, два человека, а еще ниже, уже едва различимый в шквалах снежной метели, болтался на веревке раскачиваемый ветром последний. На мгновение туман рассеялся, открыв километровый провал с черными нитями трещин ледника.

Берега неподвижного озера и деревья вокруг были укрыты слоем пушистого снега. Каменные осыпи исчезали в низком облаке, висевшем ровным белым потолком над гладкой сине-голубой водой.

На усыпанный мелкими камнями пляж бесшумно спустилась молчаливая процессия. Первым шел Сергей. Немного в отдалении четыре человека несли махровые полотенца и теплую одежду. Следом шел Юлик с гитарой и все остальные. С печальными сосредоточенными лицами они остановились у воды. Эдик выступил вперед, немного прокашлялся и взял ноту:

— Ля!

Эхо несколько раз повторило ее.

Окружающие прыснули со смеху, но тут же восстановили подобающие моменту серьезные выражения лиц.

Эдик надел очки и развернул листок с текстом.

— Друзья! — громко и торжественно зачитал он. — Сегодня мы провожаем в последний путь нашего товарища, комсомольца Сережу Борисовича. Исполнительный, ответственный работник, добрый и отзывчивый товарищ, Сережа Борисович вызывал к себе любовь и уважение всех, кому посчастливилось эти долгие годы жить и трудиться рядом с ним…

Эдик закашлялся и снова взял ноту.

— Отдавая дань его заслугам, — продолжал он, — нельзя, однако, не отметить, что Сереже Борисовичу, а соответственно и тем, кто близко знал его, всю эту долгую насыщенную добрыми делами и поступками жизнь сопутствовали всевозможные неудачи, несчастные случаи, а также погодные катаклизмы и землетрясения…

Он перевернул листок.

— Желая положить конец и навсегда искоренить это досадное недоразумение, Сережа Борисович любезно согласился предоставить себя в качестве жертвы богу погоды, дабы воссияло солнце по всей земле отныне и во веки веков, аминь!.. Прощай же, друг!.. Поблагодарим Сережу Борисовича…

— Молодец!.. — заорали во все горло остальные. — Боец!.. Герой!..

Привлеченные шумом, на высокий противоположный берег вышли девушки-туристки и остановились, наблюдая за происходящим.

— По нашей доброй традиции, — дополнил Эдик, — Сереже Борисовичу предоставляется исключительное право заказать себе «отходную».

— Ну, давайте что-нибудь такое… — Сергей сделал неопределенный жест рукой. — Родное… Про березки… Про задумчивых тургеневских девушек…

— Юля, — перевел Эдик, — что-нибудь про девушек и березки. Задумчивое.

— Можно, — взяв несколько пробных аккордов, Юлик ударил по струнам. — О!.. Русская природа!..

— Горы и долины!.. — подхватили окружающие. — Реки и моря!..

— О!.. А у нас в деревне!..

— Хороши девчаты!.. Есть, кого любить!..

Сергей медленно снял пуховку, сел на камень и начал расшнуровывать ботинки.

— О!.. Встану утром рано!..

— Подойду к дивану, где Маруся спит…