Любовь и так далее

На этом диване мы когда-то смотрели телевизор. Вскоре после свадьбы. Правда, если трезво взглянуть на вещи, мы так и остались молодоженами, не более. Телевизор у нас был древний, даже без пульта. Мы завели правило: тот, кто хочет переключить канал – с согласия другого, конечно, – встает и нажимает кнопку. Чаще всего я просто поднимался и протягивал руку к панели. Но Джилл как-то по-особенному стекала с дивана на пол и, лежа плашмя, тянулась к кнопке. На ней были серые вареные джинсы и кроссовки с зелеными носками – сколько помню, она только так и одевалась. Переключив канал, Джилл обычно проделывала путь на диван в обратном порядке: сначала вставала на колени, а затем уже садилась. Но бывало, что она оставалась на полу, глядя на экран, а потом поворачивалась, смотрела на меня, и отсветы экрана мерцали у нее на лице… Такой я ее и помню.

– Прилипло, – сказала Мари.

– Да, – ответил я. – Еще как прилипло.

Номер телефона. С ним другое дело. В конце концов, это всего лишь последовательность цифр. С тех пор как мы тут жили, к нему еще добавился код 0208. Но основные семь цифр остались ровно те же. Кто бы мог подумать? Что последовательность цифр может причинять страдания. Жуткие страдания. Каждый раз.

ТЕРРИ: У моих друзей, которые живут на Заливе, есть специальная ловушка для крабов. Туда помещают приманку – рыбьи головы – и на веревке спускают эту конструкцию в воду с маленького причала в дальнем конце участка. Ловушку специально вытащили, чтобы мне продемонстрировать. Там оказалось с полдюжины крабов красивейшего шелковисто-голубого цвета. Возник вопрос:

– А как отличить самок от самцов?

Кто-то – вполне предсказуемо – отпустил шуточку, но Билл ответил:

– Это все самцы. У самок, видишь ли, клешни розовые.

– Ха, у мальчиков голубые, у девочек розовые! – подытожил кто-то другой, но я заинтересовалась:

– А почему в ловушке только самцы?

– Это закономерно, – ответил Билл. – Самки слишком умны, чтобы попадать в ловушку.

Мы все засмеялись, но, как говорит моя подруга Марселль: ничего не напоминает?

ОЛИВЕР: Мысль, ценная мысль, пришедшая мне в голову, когда я тащился в Стэмфорд с изобильным грузом моркови и трофейной капусты.

Вы ведь заметили – а как же иначе? – что Стюарт превратился в модника. Хуже того – потому что в это еще труднее поверить, – он стал просто пижоном. Щеголяет в пошитых на заказ костюмах, рассекает на «БМВ», занимается по индивидуальной фитнес-программе, ходит с нацистской стрижкой, имеет собственное мнение по социальным, политическим и экономическим вопросам, слепо верит в то, что его образ жизни – единственно нормальный, швыряет на ветер, подобно Крезу, дублоны и муидоры, – иными словами, выставляет напоказ проклятые деньги и все, что за ними тянется. Проклятые деньги.

В чем, собственно, заключается мой вопрос: может, наш импресарио возомнил, что ставит пьесу «Месть черепахи»? Или одноактный водевиль «Притча про резвого и неспешного»? Не потому ли он так прихорашивается и любуется собой? Неужели считает, что в каком-то смысле победил? Если так, то позвольте вам – и ему – напомнить следующее: я в свое время изучил всю многотомную сокровищницу мифов, которые наш немощный биологический вид тысячелетиями собирал себе в утешение и назидание, и всегда найду пару отрезвляющих слов для тех, кто не способен дотянуть до вечера, не закинувшись ежедневной дозой мифа. И вот что еще хочу вам сказать: фантазируйте дальше. Рак на горе так и не свистнул; камень отскочил от шлема Голиафа, и тот мгновенно съел Давида на завтрак; лиса с легкостью добралась до винограда, срезав лозу бензопилой; а Иисус не восседает одесную Отца своего.

Съезжая на автостраду и вливаясь в ряды своих легковерных собратьев, я решил скрасить долгую дорогу игрой в литературные жанры. Усаживайтесь поудобнее.

Реализм: Заяц быстрее Черепахи. Намного быстрее. И умнее. Поэтому Заяц победит. С большим отрывом. О’кей?

Сентиментализм: Самодовольный Заяц прикорнул на обочине, а тем временем высоконравственная Черепаха неторопливо ползет к финишной черте.

Сюрреализм (или реклама): Черепаха на роликовых коньках со стильным черным рюкзачком из натуральной кожи и в солнцезащитных очках без труда обгоняет взмыленного Зайчишку.

Эпистолярный роман: Милый Пушистик, беги вперед и жди меня у изгороди. Примчусь, как только сумею ускользнуть. Как думаешь, не будет ли за нами погони? Твоя черепушечка Шелли.

Политкорректная сказка для детей (автор – бывший хиппи): Заяц и Черепаха изучили социально-политические структуры, которые поощряют открытое соперничество, прекратили свою извечную гонку и теперь мирно живут в юрте, не давая интервью СМИ.

Лимерик: Черепах по прозванию Стью / В зоопарк свез идею свою, / Что изящна, стройна, / Но зверям не ясна – / Хоть слона поспрошай, хоть свинью.

Постмодернизм: Я, автор, выдумал эту историю. Она является всего лишь конструктом. Зайца и Черепахи в действительности не «существует» – надеюсь, это понятно?