Любовь не помнит зла (Трава под снегом)

— Да случайно. Совершенно случайно. Это моя бывшая жена, Леся Хрусталева. Вы ее должны помнить. — Он сглотнул и будто заволновался сильно, опустил взгляд себе под ноги, замолчал.

Командор посмотрел на него с недоумением, потом протянул задумчиво:

— Бывшая жена, говоришь? Странно. Нет, я ее совсем не помню.

— Ну как же, Андрей Васильевич! Вы должны ее помнить. Вы же… Вы же…

— Ах, да-да, была там какая-то история. Точно была! Погоди… Кто ж у меня тогда в женах ходил? Валентина, что ли? Точно, Валентина! То бишь Валерия. Модная была актрисулька, популярная — жуть. Красивая женщина, жаль, что спилась. А твоя баба мне тогда просто под руку попалась, ты извини. Оно как-то случайно все вышло. Хотелось, понимаешь ли, Валентину ревностью расшевелить. Мне вообще все равно было, какую бабу под глазок камеры в спальню заволочь… Главное, чтоб убедительно было.

— Так это… Это вы сами кассету в телевизор сунули?.. Чтобы… Чтобы все увидели?

— Ага. Сам. Я ж говорю — твоя жена мне тогда первой под руку попалась. Она, кстати, и не сопротивлялась совсем. Шла, как овечка на заклание. Дура она у тебя была. А кстати, чего ты с ней развелся-то? Ко мне приревновал, что ли?

— Н… Нет… Я не ревновал. Меня отец заставил. Сказал, что она фамилию опозорила. И вроде как на вас сослался, что вы развода потребовали.

— Я?! Развода? Да ну, зачем… Я эту историю и забыл тут же, если честно. А ты уверен, что мой сын… он с этой твоей бывшей время проводит? Она кто сейчас?

— Да никто… Кем ей быть? Сами же говорите — овечка. Живет, с хлеба на воду перебивается. Комнату в спальном районе снимает. Сестра ей ребенка подкинула, а сама квартиру продала и в Америку смылась. Теперь она ее пацана растит, так и живут.

— Ого! Там еще и ребенок есть. Что ж, понятно… А как думаешь, серьезно у него с ней?

— Серьезнее некуда. Он там живет последние дни, я сам видел.

— Живет? С чего это он у нее живет? А, ну да… Толстая Анька же в санаторий уехала. Нет, погоди, это что же у нас получается? Я эту бабу перед камерой трахнул, вы с отцом ее из дому выгнали, а мой сын подобрал, выходит? Отработанным материалом пользуется? Как бомж на свалке? Потом еще и знакомить меня с ней начнет, идиот.

— Выходит, что оно так и есть, Андрей Васильевич. Выходит, не уважает он вас. Не ценит.

Командор дернулся, поднял голову, уставился на Игоря ледяным удивленным взглядом. Потом помолчал немного, переспросил тихо:

— Что? Что ты сказал про уважение, я не понял?

— Извините… Извините, Андрей Васильевич. С языка сорвалось.

— Пусть с твоего языка ничего подобного более не срывается, понял? Я не нуждаюсь в твоих комментариях. Что дозволено шаху, того не дозволено… другому человеку. Есть такая поговорка. Слышал?

— Извините.

— Ладно, поехали.

— Куда, Андрей Васильевич?

— Как — куда? К этой… К бабе твоей. К бывшей. Как ее зовут, я забыл?

— Леся.

— Поехали, отвезешь меня.

— А вы… Вы что…

— Да ничего я ей не сделаю. Поговорю только. Объясню, кто есть я и кто есть мой сын. Думаю, она поймет. Нет, я все-таки не понимаю, не понимаю его! Помани пальцем — столько шикарных баб налетит на молодость и деньги, а он себе какую-то Лесю выискал, отставной козы барабанщицу… Нет, не будет этого. Поехали.

* * *

Что бы такое вкусное мужчинам на ужин придумать? Из мясного, горячего, пахучего. Чтоб они вошли в прихожую и носами потянули, и чтоб голодные были, и чтоб слюнки от вкусного запаха потекли?

Леся улыбнулась, потянулась, выгнув спину по-кошачьи. Потом встала, медленно прошлепала к холодильнику, открыла дверцу морозильной камеры, задумчиво обследовала ее содержимое. Хотя обследовать особо и нечего было. Упаковка сосисок, пельмени, пачка болгарских овощей… Вот если б курица была, можно было бы курицу в духовке запечь. Но курицы в морозилке не наблюдалось. А жаль. «А не сходить ли тебе в магазин, дорогая? — тут же сердито обратилась она к самой себе. — Похоже, ты так увлеклась беззаботностью, что и не заметила, как обленилась напрочь? Давай-давай, поднимай задницу от стула и иди. И вообще, свежие продукты в холодильнике переменам жизни не помеха…»

Мысль о жизненных переменах разметалась радостью в груди. Леся зажмурилась на секунду от этого приятного и счастливого щекотания, но тут же стала серьезной, свела брови к переносице — нельзя, нельзя так откровенно радоваться! Откровенная радость счастье глазит, притягивает злую судьбу обратно. Оно, может, и неправильно все это, но не зря же люди через левое плечо плюют. А может, и ей тоже плюнуть? На всякий случай?

От перелива дверного звонка Леся вздрогнула, будто устыдилась только что претворенного ею в жизнь факта суеверия, ринулась торопливо в прихожую. Ритка, что ли, пришла? Или Верка в гости заявилась? Давно ее не было.

Распахнув дверь и не успев стереть приветливой улыбки с лица, Леся застыла на месте, как соляной столб, или как особь, моментальным параличом пробитая.

— Ну? Чего ты на меня уставилась, милая? Не узнала? — холодно сверкнул глазами Командор.