Любовь по-санкюлотски

Потому что Терезия и Тальен в тот момент переживали минуты экстаза на сыром матраце камеры…[213]

Бывшая маркиза вышла из тюрьмы в тот же вечер, после того как комиссар, паинька-мальчик, заявил, что она была настоящей санкюлоткой… Но жить к Тальену, как это утверждают некоторые историки, она не переехала, так как тайно вернулась к себе в гостиницу «Франклин», где ее ждали дочь и слуги.

Однако в течение последовавших за этим недель ее связь с Тальеном стала почти официальной. Их видели вместе в Доме Народа, на улицах, в карете. Они больше не таились. И вскоре весь Бордо знал, что прекрасная испанка делит ложе с комиссаром и что тот этим очень горд. Действительно, этот сын слуги наслаждался, как бы беря реванш у судьбы, тем, что обладает маркизой.

Она же испытывала совсем другие чувства. Гастин пишет об этом следующее: «В постели с Тальеном, в его объятиях она отвечала на его ласки: она вся дрожала… Но она не любила его. Он ничем не привлекал ее. При каждой их „интимной встрече“ ей приходилось вначале преодолевать в себе отвращение, чтобы опуститься до его уровня, чтобы спасти красоту, которой она очень гордилась, ей приходилось заниматься тяжелым ремеслом низкопробной проститутки».

Настанет день, когда она скажет:

— Во время бури человеку не приходится выбирать, за какой спасательный буй хвататься…

И Терезия, со свойственной беззаботностью, едва не бросила этот спасательный буй из-за одного красивого мужчины, в которого она влюбилась за мягкое поведение по отношению к горожанам и за крепкие объятия в постели: соперником комиссара едва не стал будущий маршал Брюн…[214]

Естественно, Тальен очень быстро узнал о существовании этого соперника. Решив отделаться он него, он отправил в Париж длинный рапорт, в котором доказывал бесполезность нахождения армии в Бордо.

Конвент, поверив своему представителю, издал декрет от 20 фримера II года (10 декабря 1793 года), которым упразднялся штаб армии, располагавшейся в департаменте Бек-д’Амбес[215]. И очень расстроенному Брюну пришлось расстаться со своей дорогой Терезией…

Тальен, избавившись от досаждавшего ему соперника, решил доказать всем, кто критиковал его за связь с гражданкой Кабаррю, что она была примерной революционеркой. 30 декабря он организовал праздник Разума, во время которого была публично зачитана речь о «Воспитании», написанная его любовницей.

Успех был полнейший. И не столько по причине содержания речи, которую присутствовавшие прослушали вполуха, а благодаря самой Терезии, к которой были обращены восхищенные взоры слушателей.

Надобно сказать, что эта хитрюга сделала все для того, чтобы быть центром внимания присутствовавших. «Она была, — вспоминает герцогиня д’Абрантес, — в амазонке из плотного кашемира с желтыми пуговицами и в колете, отороченном красным бархатом. На ее черных великолепных волосах, постриженных ala Tit и вившихся вокруг совершенной формы головки, был прикреплен чуть набекрень отороченный мехом чепец из ярко-красного бархата. В этом наряде она была восхитительно красива»[216].

С той поры связь Тальена и Терезии была признана всеми, и бывшая маркиза де Фонтене всенародно афишировала свою близость с представителем Конвента. «Ее видели почти ежедневно, — сообщает нам Орельян Виви, — в компании проконсула, когда она, лениво развалясь в своей коляске, разъезжала по городу в кокетливых нарядах и грациозном красном чепце на голове»[217].

Иногда молодая женщина развлекалась тем, что олицетворяла рядом со своим любовником Свободу. Она тогда разъезжала в открытом экипаже, надев на голову фригийский колпак, «держа в одной руке пику и положив другую руку на плечо representactore[218] Тальена»[219].

Эти поездки оказывали на Терезию очень любопытное действие. Они возбуждали ее… Поскольку она олицетворяла собой свободу, почему бы ей не позволить себе вести себя более вольно?.. Едва вернувшись в свою гостиницу, она тут же сбрасывала с себя народные одеяния и появлялась обнаженной перед Тальеном, который, с вылезавшими из орбит глазами, швырял на кресло свой плащ и мгновенно стаскивал с себя свой прекрасный мундир, — она издевалась над всякими условностями и конвентами…[220]

О любовных отношениях Терезии и Тальена в Бордо рассказано много небылиц. Некоторые историки утверждали, например, что любовники встречались в Доме Народа, где жил комиссар Конвента, и что они «занимались любовью на широкой кровати» даже в то время, когда казнили аристократов. Гильотина была установлена под самыми окнами апартаментов Тальена, и, по словам авторов этих исторических трудов, любовные игры проходили под крики жертв, глухие удары ножа и куплеты песни «Са ира»…

«Как только приговоренный к смерти попадал в руки палача, — писал один из этих историков, — влюбленные начинали свой любовный дуэт, и Тальен старался наложить свою революционную пыльцу на пестик Терезии именно в тот самый момент, когда голова жертвы отделялась от тела.

— В момент смерти каждого роялиста, — якобы говорил он, — мы должны зачинать маленького республиканца»[221].