Любовь по-санкюлотски

И этот историк, который конечно же забывает назвать источник этих сведений, добавляет, что после каждого сеанса любви эта парочка в шутливой манере исполняла пародию на «Марсельезу», первый куплет которой приводится ниже:

Рост потерять на гильотине
Бояться стали короли.
С ее участием отныне
Права мы наши обрели,
Права наши мы обрели.
Укрепляй же законность в Отчизне,
Пусть готов будет твой инструмент
К работе в любой момент,
Чтоб лишить врагов наших жизни!
Точи же лезвие свое для Питта и его друзей
Острей,
Острей,
Чтобы голов лишать тиранов-королей!

Припев второго куплета имел и вовсе неожиданные слова:

Попарно в бой пойдем! Судьбу свою ковать!
Через год,
Через год,
Мы Родине должны республиканца дать!..[222]

Конечно, все это занимательно, но абсолютно не соответствует истине. Терезия очень отрицательно относилась к казням через отсечение головы, производившимся по постановлениям Комитета управления, и вряд ли они действовали на нее возбуждающе. Доказательством может служить тот факт, что однажды, находясь у своего любовника в тот момент, когда «работала» гильотина, она взорвалась:

— Я больше не желаю видеть это, — воскликнула она, указав на зловещую машину казни.

— Ну что ж, — ответил проконсул. — Тогда я перееду жить в вашу гостиницу.

— Нет. Лучше я буду приходить сюда. Убраться отсюда должны не вы, а эшафот[223].

Поэтому мы видим, что и Терезия, и Тальен отнюдь не были ни садистами, ни сексуальными маньяками, как некоторым очень бы хотелось их нам представить.

Но даже если жертвы Террора в Бордо и не имели никакого отношения к их любовным играм, все же поведение любовников по отношению к этим жертвам было не столь уж безупречным.

Будучи выше того, чтобы получать удовольствие, они все-таки извлекали из них прибыль…

В это время Тальен и его подручные организовали выгодную «торговлю»: за кругленькую сумму, размеры которой менялись в зависимости от конкретных условий и их запросов, они освобождали заключенных, которые должны были отправляться на гильотину.

Те, кто не мог заплатить, естественно, лишались голов. Валлон, например, приводит случай с Ж.-Б. Дюдоном, бывшим генеральным прокурором парламента Бордо, жизнь которого жена его попыталась было спасти с помощью золота. «Она пришла просить Рея, подручного Лакомба и его представителя в заключении сделок за головы людей, судьей которых он был. Лакомб запросил две тысячи луидоров, она же дала только сто, поскольку больше денег у нее не было.

— Ну, тогда ему крышка! — сказал Лакомб.

И приговорил несчастного к смертной казни, а сто луидоров поделил с Реем»[224].

Узнав об этом, Терезия подумала, что она могла бы использовать свое влияние на Тальена для того, чтобы, как это сейчас говорят, сделать маленький бизнес и накопить некоторую сумму денег. И она организовала в своей гостинице что-то вроде «Бюро помилований», о котором Сенар пишет в своих «Мемуарах»:

«Эта Кабаррю открыла у себя контору, где продавала свободу и пощаду, за которую просила высокие цены; для того чтобы выкупить свои головы, богатые с удовольствием платили по 100 000 ливров; один из них, имевший глупость похвалиться этим, на следующий же день был арестован и незамедлительно гильотинирован»[225].

Но большинство избежали этой ошибки, совершенной несчастным аристократом; многие из них добились пощады и даже выдачи паспортов для выезда за границу благодаря посредничеству этой красивой гражданки. Начиная с восьми часов утра родственники приговоренных выстраивались в очередь в салоне гостиницы «Франклин». Когда появлялась Терезия, они падали на колени и униженно спрашивали, сколько они должны были заплатить за то, чтобы не был казнен их сын, мать или муж…

Каждый вечер она отправлялась к Тальену с целым досье молящих писем и доказывала ему весь ужас готовившихся им массовых убийств. Нежным словом и ласками она добивалась всего, чего хотела…

В конце концов гильотину демонтировали, и Бордо вздохнул свободно. Бывшая маркиза остановила Террор.

С этим согласны все историки. Послушаем, что говорит Маюль:

«Власть этого создания над Тальеном умерила его революционный пыл и незаметно привела его в то хорошее состояние духа, которому суждено было послужить, насколько это было возможно, искуплению преступлений, совершенных им в прошлом»[226].

Лакретель уточняет: «Семьи попавших в беду людей очень часто обращались, и не зря, за помощью к той, чья власть над сердцем Тальена возрастала день ото дня»[227].