Любовь по-санкюлотски

Идея этого необычного документа была подсказана господину де Лимону Ферсеном, ненависть которого по отношению к революционерам, плохо относившимся к королеве, возрастала день ото дня. Понимая, что не имеет непосредственной возможности спасти любимого человека, швед задыхался от ярости. А ярость — плохой советчик. И манифест, опубликованный герцогом Брауншвейгским, отнюдь не испугал членов Национального собрания, а лишь вызвал волну гнева, прокатившуюся по всей Франции. 10 августа парижане, убежденные, в том, что манифест этот был составлен в Тюильри, вооружившись пиками, ружьями и ножами, направились ко дворцу, чтобы схватить Людовика XVI и Марию Антуанетту.

Вместо того чтобы припугнуть народ, герцог Брауншвейгский обозлил его…

Глава 16 Стремясь спасти Марию Антуанетту, Ферсен добивается заточения ее в Тампль

Господь, избавь нас от друзей!

Франсуа Мориак

10 августа Теруань де Мерикур проснулась рано утром в состоянии крайнего возбуждения, которое заставило ее молотить кулаками по подушке, впиваться ногтями в простыни и кусать их зубами…[119]

Звон колоколов всех церквей Парижа, бивших в набат и призывавших народ к оружию, принес ей некоторое удовлетворение. Она подумала, что денек предстоял довольно бурный, и на радостях выпила большой стакан красного вина.

Пока она одевалась, прозвучал выстрел сигнальной пушки. В предместьях Сент-Антуан и Сен-Марсо стал собираться народ для того, чтобы идти на Тюильри. Но на этот раз пики и ножи были заменены ружьями и пушками… В своем манифесте герцог Брауншвейгский пригрозил, что будут считаться бунтовщиками жители тех городов, которые осмелятся защищаться, что будет расстрелян каждый, кого застигнут с оружием в руках, и что он отдаст Париж армии на разграбление, «если пострадает Тюильри…»

Этот вызов был принят революционерами, и 9 августа секциями была подписана петиция, которая требовала немедленного низложения короля…

Несчастный Людовик XVI наконец понял, что лучше было иметь умных врагов, нежели глупых друзей…

Делегаты от секций сразу же образовали в городской ратуше Коммуну восстания, одним из самых активных членов которой был любовник Теруань Дантон…[120] Кордельеры и якобинцы объединились для того, чтобы дать последний бой режиму королевской власти.

В шесть часов утра Теруань с горящими от возбуждения глазами отправилась в «Клуб фейанов». Старый монастырь был уже окружен многотысячной толпой. Прекрасная люксембуржка взобралась на тумбу и закричала:

— Смерть аристократам!.. Да здравствует Революция!.. Да здравствует Свобода!..

Народ, казалось, только и ждал этого и стал скандировать призывы к расправе.

В это время двое солдат привели в секцию фейанов какого-то человека, одетого в форму национальной гвардии.

— Кто это? — спросил кто-то.

— Сюло!

Теруань смертельно побледнела. Сюло был главным редактором газеты антиреволюционного толка «Деяния апостолов». В свое время он опубликовал несколько заметок о молодой женщине, рассказывая о ее прошлом куртизанки, о ее тогдашних и нынешних любовниках и об ее неуемном темпераменте. Он даже опубликовал едкие куплеты про нее и Базира, о содержании которых можно судить по следующему отрывку:

Теруань из Мерикура
Сердце в плен взяла Базира,
Якобинец, брат амура,
Запалил огонь ей в жилах.
Поглядеть на эту пару —
Мысль возникнет лишь одна:
Кто несет побольше кару?
Он? А может быть, она?

Теруань была этим очень оскорблена и конечно же не могла простить этого журналисту.

— Мы сейчас заставим тебя подавиться собственной слюной, грязная жаба! — воскликнула она.

Парижане не знали, кто такой был Сюло, но глядели на него молча и угрожающе.

— Предателей надо уничтожать! — снова крикнула Теруань. — Смерть им!.. Смерть!..

Толпа в ожидании занимательного зрелища сомкнулась вокруг двух солдат, продолжавших держать Сюло.

— Я требую отдать мне голову этого пленника! — не в силах больше сдерживаться, завопила в истерике Теруань.

— Да, да! Отдать ей его голову!.. — закричали на всякий случай некоторые женщины, поскольку для них отсечение головы роялисту обещало несколько приятных минут.

Но тут вмешался комиссар секции. Он приказал отвести Сюло в камеру и сказал:

— Граждане! Если делу демократии суждено победить, мы должны соблюдать порядок и спокойствие. Поэтому мы просим вас разойтись. Если этот человек будет призван виновным в чем-то, на него обрушится вся строгость закона.

Теруань даже подпрыгнула:

— Граждане! Поддержите же меня! Надо уничтожить этого человека и перебить всех пленников! Смерть им!

Возбужденные словами люксембуржки, обыватели принялись вопить, разметали солдат, ворвались в «Клуб фейанов» и стали угрожать членам Комитета, требуя от них выдать пленников для немедленной расправы.