Любовь тигра

Феофан, принимая это за белую горячку, благодушно улыбался. Обычное раздвоение — что здесь плохого? Бывали горячки и пострашней! Думаю, он прошел довольно большую школу горячек!

Наутро возбужденный Егор ворвался ко мне в каюту. На груди его (замаскированная под фотоаппарат) болталась его старая рация. Интересно — кто дал ему ее — ведь она считалась украденной крабами? Но все эти подозрения появились потом — сначала (оторвавшись от приятного сна) я подумал, что сейчас молодость, и мы с Егором живем на хуторе, и сейчас пойдем косить траву для нашей любимой буренки. Сначала меня лишь удивило, почему из чехла фотоаппарата доносится громкий треск.

— Слышал? — прокричал Егор.

— А что? — я с удивлением уставился на него... что он мог слышать по фотоаппарату?

— Правительства наши... открыли карты... и сказали... что прекращают шпионскую деятельность друг против друга!

— Значит?..

— Ура-а!

Егор отшвырнул рацию-фотоаппарат, и мы обнялись.

Мы зашли поздравить Феофана, но тот неожиданно рыдал и крушил посуду — как видно, работа настоящим помощником штурмана абсолютно не устраивала его — ночные вахты, прокладка курса... Зачем?! И это после долгих лет жизни, когда основным методом его работы было пьянство!

— Все же... наверно... нужно было как-то постепенно... — смущенно проговорил я, когда мы вышли.

— «Постепенно»! Всю жизнь ты боялся... кого-то обидеть... в результате и оказался в дерьме!

— А ты, «решительный»?..

— Ну все, все... к счастью, противоречия между нами окончательно уничтожены! — он кивнул на «фотоаппарат».

— Но миссия-то, я надеюсь, нашего корабля... все-таки остается?

— Более того, я думаю, — сказал Егор, — теперь нет никаких причин с ней бороться!

Мы пошли по коридорам. Жизнь на корабле приобрела к тому времени безумный характер. Лишенные всякой возможности проявить свои способности в широком масштабе, все направили свои таланты друг на друга: изящная женщина-фарфорщица выменяла свою коллекцию на партию сверхмощных тракторов, и с некоторым ужасом взирала на новое свое богатство, загромоздившее трюм: директор тракторного завода, наоборот, оказался без тракторов, но с фарфором — но без чая, поскольку чай весь выпили. Наглопевцев, впав в отчаяние, скупил за доллары (но очень дешево) химикалии, предназначенные для борьбы с вредителями хлопка... Жизнь бурлила, но никуда не двигалась.

Капитан Колун, впав в агрессию, гонялся по коридорам корабля с выломанным на берегу дрыном за пассажирами. Однако при слове «плавание» в глазах его блеснул здравый смысл и даже интерес.

— Нам ни в одну страну не перевели долларов! — вполне здраво заметил он.

— Теперь переведут!

— Но у меня нет настоящего штурмана!

— Помощника штурмана, — поправил я.

С еще большим интересом он глянул на меня.

— ...И штурмана — тоже! — воскликнул он.

«Да, хорошо укомплектовались», — подумал я.

Потом вдруг прямо перед атоллом всплыли, к нашему изумлению, две атомных подводных лодки — одна наша, другая — ихняя. Экипажи высадились на берег, бурно братались, признавались, что втайне давно любили друг друга. Капитаны настойчиво пихали друг другу папки с секретнейшими документами, бурно отказывались. Население атолла, внезапно обнаружив такое скопление металла у их пляжа, несколько скуксилось. Обменявшись все-таки секретными документами, подлодки исчезли.

Иногда только из-под воды взлетали ракеты — но не те ракеты, которых все бешено боятся, а другие, салютные, рассыпающие фейерверк. Туземцы плясали.

Однажды мы с Егором, шагая по коридору, встретили Феофана. Он был уже подтянут, энергичен, побрит.

— Там принято решение... вас сократить.

— Кого это? — уязвленно проговорили мы.

— Тебя — и тебя! — он кивнул на нас обоих. — По одному с каждой стороны.

...Ах, вот оно что! Для этого нас, видимо, и «родили», чтобы убить, избавляясь в нашем лице от преступного прошлого! Вот они — казнены, других у нас нет, руки наши чисты, камня за пазухой не держим!.. Хорошая нам досталась роль!

— А почему, интересно, нас? — уязвленно проговорил Егор. — Почему не штурмана, например? (штурман, кстати, оказался ихним).

— Мое дело маленькое! — сказал Феофан.

Мы горестно сидели с Егором в каюте.

— Уходим на подводной лодке! — встрепенулся Егор.

— На чьей?.. Ты думаешь, там своего «штурмана» нет?

Мы снова умолкли.

— Главное — тебе-то сидеть в американской тюрьме, а мне — в советской! — обидчиво проговорил Егор.

— Какая, в сущности, разница? — лицемерно проговорил я.

— А ты не знаешь!

Мы снова умолкли.

— А может, того... нас в могилы? — испуганно сказал я.

Мысль нас поразила своей простотой! Конечно, в могилы! Очень нужно им кочевряжиться с судом, потом кормить еще нас в тюрьме, одного за валюту? И, кроме того — позориться?.. Конечно — могила! Могила — океан.

— На шаре бежим! — воскликнул я.