Любовь тигра

Наши подруги повадились нас дубасить — в результате мы приспособились не ночевать с ними: скитались в трущобах Бауэри, среди рваных, немытых, я пристрастился курить (имею в виду, ясное дело, никотин) — никогда раньше не курил! Начался глухой кашель. Спали с Егором в гамаке, повешенном между двух домов, днем гамак, конечно, отцеплялся. Спали валетом, как всегда, упирались ногами. Норд-ост раскачивал гамак. Потом я встретил случайно одну знакомую — вместе учились, переночевал у нее. Егор устроил скандал...

Однажды пили мы с ним утреннее пиво, на солнечной полянке, вдруг подваливает мучительно знакомая, румяно-опухшая рожа... Феофан!

— Какими судьбами?!

— «Фадеев» здесь!

«Фадеев» здесь?!

В ужасе переглянулись. Да — я, наверное, забыл сказать, что это судно, на котором мы плыли, называлось «Фадеев», в честь знаменитого советского писателя. Сразу вспомнил его суровый портрет, что висел в кают-кампании: мрачный альбинос пристально вглядывается в тебя с портрета, а большой палец правой руки упер в стол, словно давит всякую империалистическую вошь, да и не только империалистическую!

— Как же он здесь оказался?

— Да — у капитана Колуна временное просветление в мозгах образовалось, взял командование, привел судно сюда — и снова отключился!.. Валюты, конечно, никакой не перевели, знать тут про нас никто не знает. Стоим на рейде, ловим окуней. Я вот сбежал!

— Как «сбежал»? — с опаской его опрашиваем. — Совсем?

— А это уж как вы скажете! — жизнерадостно захохотал.

Да — такого жизнерадостного товарища нам явно будет не принять тут достойно!

— Вернись на судно — мы тебе сообщим! — шепотом ему говорю.

— Э-э-э, нет! — снова завопил. — Дураки в прошлом веке перевелись! «Вернись»! Да меня в бочку из-под селедки закатают! «Вернись»!

— Ну, а что же ты собираешься тут делать?

— Как что? — радостно на нас посмотрел. — Что нам, нечего продать?

— Ты имеешь в виду...

— Вот именно! — радостно захохотал.

— А я... кому и что продавать тут должен? — Егор спрашивает.

— Найдем!

— Все, что мы знаем, — говорю, — это: я знаю, кто он, он знает — кто я. И все!.. Да и то сомневаемся!

— Ладно... разберемся! — лукаво подмигивает.

Откуда такая жизнерадостность у этого человека? Казалось бы, уже шесть раз должен был на осине вздернуться... хохочет!

Мы с Егором переглянулись.

— Ладно — пойди пока отдохни...

— А я не устал!

Зато мы устали...

— Это... Мы имеем в виду... тут одних баб надо навестить.

— Кому? Мне? Я могу!

— Но предупреждаем... это небоскреб.

— Ну и что? — с удивлением говорит.

Да, действительно...

— Только предупреждаем... как бы сказать... они... не слишком привлекательны.

— Ничаво! Мы и непривлекательных привлекаем!

Просто неясно, что делать с его энергией?!

— Ладно... вот адресок... мы попозже подтянемся!

— Можете не торопиться! — захохотал.

Мы обессиленно опустились на траву. Да, этот жизнерадостный земляк нас доконает. Заставит нас секреты продавать, которых мы и не ведаем!..

— Может, девчонки ухайдакают его?

— Единственное, на что надежда... но вряд ли.

— ...Колун появился! Полундра! Бежим!

Лишь Колуна нам еще не хватало! Сейчас еще и сам Фадеев придет! Уже и не Америка стала — а какая-то семнадцатая социалистическая республика!

И уже примерно через три дня Феофана встретили на овощном базаре у Сентрал-парка — овощами с нашего огорода торговал — брюква, турнепс, морковь, петрушка — причем, в окружении двух красавиц-мулаток, а вовсе не тех уродин, к которым мы командировали его!

— А где наши?

— Гы! — радостно смеется. — Да я их послал!

Увидел нашу реакцию, с ходу исправился:

— ...верней — они послали меня. Как только поняли, что я не «преппи», так и послали. Но жилплощадь я сохранил. А девчонок я новых взял — эти без предрассудков, главное, чтобы дело было!

— А как же, — с опаской оглянулся на торгующих рядом корейцев, — ты что, не знаешь, что ли, что овощи — исключительно корейская сфера? Не боишься?

— А ты что, не знал, — удивился, — что корейцы эти — наши ребята?

Корейцы вдруг радостно закивали.

Вот, черт — не знал!

— ... и вовсе не корейцы они, а...

— Стоп! — я поднял ладонь. — Дальше не надо! Больше я про это ничего не желаю знать... чтобы сведения эти оторвали вместе с головой! Хватит!

— Петрушечки не желаете? — Феофан нагло улыбается. — Свеженькая, без химикатов!

Будто мы этого не знаем!

— По старой дружбе, — нахально лыбится, — задешево отдам!

— А как же убеждения? — хотел сказать я, но не сказал..

Совершенно покоробленные, мы от него ушли.

— Да-а! С душой-то у нас хорошо, а вот с умом плохо!

Поблуждав по солнечному Нью-Йорку, мы наладились с Егором ночевать в Бэттери-парк. Конечно, можно было на наш «Ковчег» возвратиться, маячил на рейде... теперь, когда Феофан покинул его, может, он и не такой уже политизированный стал... и капитан Колун — опухший, пообтрепавшийся — теперь уже симпатию вызывал... но не тянуло туда, не тянуло!.. Даже отсюдова какой-то затхлый запах там ощущался. Ну, обменяют там по новой фарфор на трактор — и что? Все равно никакого движения не будет... На мели!