Любовь Втроем

Одни были хиппари-буддисты, другие — фарца-мафиози, неважно, как это называлось: понятным блатным словом "группешник" или непонятным ученым словом "Тантра", смысл был один.

Можно, конечно, считать, что волосатые хиппари в эту минуту открывали высшие истины и возносились к небу, а стриженые фарцовщики просто скидывали лишнюю агрессию и зарывались носом в землю.

Так должно быть — так положено. Так пишут. Так все уже написали.

А я видела — как не положено. Поставят, бывало, девушку-лимитчицу на хор — человек семь, с ее же доброго согласия (попала в эту компанию — так попробуй, не соглашайся), а потом тот, который шел пятым номером — вдруг обнаружил, что чем-то ему именно эта Людочка милее вчерашней Светочки и позавчерашней Наташки. И приглашает он ее в ресторан, ну для начала с подружкой — так-то сразу переходить из восьмером к вдвоем боязно. А потом уже решается наш Левка-бык и наедине остаться с Европой-избранницей. А потом, глядишь, и женится. Теперь эта уже совсем особенная Людочка — жена и мать детей, хозяйка пещеры, куда сносится награбленное добро. И нимало не смущают мужа и отца воспоминания о первом свидании, он даже и с удовольствием рассказывает об этом.

В языческом этом мире женщина тем больше ценилась, чем больше народу она в себя приняла.

Хотя в отличие от хипов слово "любовь" было не из часто употребимых. Но вот, видите — женились. Принято было жениться. А хиппарь — что? Встал, отряхнулся — и… позвала дорога.

Фарцу тоже позвала дорога, и гораздо более дальняя, да еще и в один конец.

На нью-йоркщине Людочка оглянулась, вспомнила, что когда-то училась на химфаке, и пошла работать по специальности — старшим фармацевтом. Левочка оглянулся, вспомнил, что когда-то закончил Политех, и пошел работать… тоже по специальности — уголовным преступником. Любо-дорого глядеть, как он катает детскую колясочку в дачном русском поселке Монтиселло. Там уже третий. Сидящие на верандах бабушки умиляются.

— Это такой человек! Я вам скажу, Руфина Семеновна, это такой муж! Это такой отец! Золотое сердце! А наш? Эх…

А я знаю, что "золотое сердце", отсидев когда-то семеру за непреднамеренное убийство, вышло и устроилось на работу по специальности "пытчик-сниматель карточных долгов". Тот самый "паяльник в жопу" и "утюг на живот". Колясочку катает… До отсидки профессия его так и называлась — "катала"…

Это там, в Питере. А тут он занимается фальшивыми кредитными карточками.

Ну и что ты думаешь, читатель, у него нет ничего святого?

У него есть чего святого: вот эта Людочка, на которую он когда-то возлег под номером пять. И соответственно дети от нее — содержимое колясочки.

Все это мы видели в "Крестном отце, в "Однажды в Америке". Все думали, что это — не про нас. А я еще тогда, глядя в экраны первых питерских видиков, — узнавала в героях наших доморощенных мафиози. Там в Бруклине итальянцы и евреи. У нас в Питере в ту пору — евреи и кавказцы. Даже и лицами похожи. И повадками. И волчьей жестокостью. И тем, что стукач на стукаче: предавали, закладывали друг дружку. И вот, когда надо будет сказать о них что-то хорошее на Страшном суде, тоже общее с теми ребятами — любовь к семье. Евреи, как известно, очень любят своих детей. А итальянцы — еще и мамашу обычно любят. Женам изменяют безбожно, но редко разводятся. В общем — есть чему поучиться современной молодежи.

А мне на настоящие групповухи прямо-таки не повезло: фарцу я боялась за их повышенную агрессивность, а хиппарей презирала за вялость.

Мои любовные тропинки не часто пересекались и с теми, и с другими.

Так что редко — впятером.

А уж втроем-то, это святое, это уж конечно!

Но только подробно описывать моих героев как-то неловко.

Слишком уж они стали живые за это время.

Каждый из них теперь Голем — мое создание, и это я вложила им в рот записочку с буквой "жизнь".

Теперь я могу подглядывать за ними всюду. Вижу их обнаженные тела и читаю их сокровенные мысли. Но есть моменты, когда мне все же хочется отвернуться.

Это ведь не моя — чужая Любовь Втроем.

Тем более, читатель, ты же знаешь, как это бывает.

Тебе ж тоже приходилось? Нет? Ну тогда тем более, лучше возьми другую книжку и прочитай там — хорошее красочное описание.

Или посмотри кино — НАСТОЯЩЕЕ НЕПРИЛИЧНОЕ КИНО.

А я отвернусь.

Одно только скажу: им было очень-очень хорошо.

Они все трое любили друг друга, девушки любили друг друга, и Антон любил их обеих — "то вместе, то поврозь, а то попеременно…"

Танцуй, балерина… И ты, искренний парень, танцуй…

А потом они устали и уснули, разложив гостевой диван.

Главный герой Навскидка не мог уснуть дольше всех, время от времени он все же высовывал свои толстые безглазые щечки из капюшона, как любопытный монашек, и спрашивал хозяина: "А может — еще разок?"

— Спать! Спать…

Антон перевернулся на живот, придавил ненасытного Навскидку, а заодно и прикрыл свою добычу обеими руками. Он еще немного погладил — левой рукой Лялькины лопатки, а правой Маргариточкины.

"…Две женщины — это два крыла… Вы — мои крылья. Я лечу…"