Любовная капитуляция

агент, красавец и умница. Донован выругался, обещая

себе, что, если им суждено вновь встретиться на узкой

тропе, он не отпустит его живым. «Будь ты проклят,

шпион. Неужели ты, как призрак, до конца дней будешь

стоять между нами? Неужели ты до конца будешь

таиться от меня в том уголке ее сердца, куда она меня не

пускает? Будь ты проклят!»

Кэтрин снились путаные, беспокойные сны. Туманное

утро, звуки музыки и пляски, и она, пробежав сквозь

туман, взбирается на своего любимого черного жеребца.

Кто-то скачет рядом, но кто, не разглядеть.

Единственное, что она слышит, это хрипловатый низкий

смех всадника и свое имя, кем-то произносимое

шепотом. А потом она уже не скакала. Жеребец стоит на

привязи рядом, а она ждет. Чего ждет — непонятно.

Всадник тоже спешился. Вокруг него клубится туман, и

он стоит неподвижно, затем протягивает руки и

360

произносит: «Кэтрин»... Ей хочется идти к нему. Каким-

то шестым чувством она понимает, что сейчас на все

свои вопросы может получить ответы, все проблемы

могут быть решены, но земля между ними вдруг

разверзается и их разделяет глубокая пропасть... Затем

все это исчезает, закружившись, словно узоры в

калейдоскопе, и остается одна боль...

Кэтрин заморгала, потом открыла глаза. Утреннее

солнце струило лучи сквозь стекла. Сперва она ничего

не понимала, и потребовалась минута, чтобы она

вспомнила, где она и что с ней произошло. Повернув

голову, она взглянула на окно и увидела стоящего у него

мужа. Судя по всему, Донован не спал всю ночь. Он был

одет, но с такой небрежностью, что было очевидно:

натягивая одежду, он думал о чем-то совершенно

другом.

Отрывки воспоминаний о вчерашнем дне начали

всплывать в ее памяти, но о самом страшном моменте,

когда она мучилась от страшной боли и страха смерти,

память, щадя ее, отказывалась рассказывать.

Донован наслаждался ясным утром и не замечал, что

жена его пришла в себя. Он знал, что выиграл битву за

ее жизнь, но теперь предстояло выиграть битву за нее

саму.

— Донован!..

Он обернулся, и Кэтрин успела заметить в его глазах

проблеск тепла, желания... и чего-то еще. Но через

мгновение он уже контролировал выражение своего

лица, напустив на себя холодность и отчужденность.

Кэтрин вновь ощутила тяжесть на сердце. Если бы муж

смог отказаться от своей надменной гордости и

361

произнести хотя бы одно слово любви! Увы, она знала,

что это невозможно, а значит, их борьба должна

продолжаться...

Донован подошел к кровати и сел.

—

Кэтрин... Как ты себя чувствуешь?

—

Очень... очень слабой... И пить невыносимо

хочется.

Донован поднялся, подошел к столику, налил воды в

кубок и вернулся. Кэтрин улыбнулась, беря чашу двумя

руками.

—

Да, это получше вина. Не знаю, смогу ли когда-

либо снова пить его. — Она сделала жадный глоток. —

Донован... Мэгги умерла?

—

Да. Яков безутешен. Вы с Энн в рубашке

родились, а вот сестры Драммонд — нет.

—

Да... Ужасно. А король?..

—

Раздавлен горем.

—

И что же он собирается предпринять?

—

Что предпринять? Увы, концы потеряны, и кто

преступник, сейчас уже не определишь. Если бы

удалось найти отравителей, думаю, он бы убил их

собственными руками.

—

И я бы его не обвинила, — порывисто сказала

Кэтрин.

—

Я тем более, — тихо сказал Донован.

Он подумал, что, если бы Кэтрин умерла, он бы весь

свет перевернул, но отыскал виновных.

—

Тебе надо подкрепиться! Ты в состоянии

позавтракать?

—

Попробую. — Он направился к двери. —

Донован?.. — Он обернулся к жене. — Я почти ничего

не помню... Это ты меня спас?

362

—

Я делал то, что надо было делать. Была такая

суматоха... Одного лекаря на всех не хватало, и сперва

он занимался только Мэгги. Сестры умерли сразу, а

когда умерла и Мэгги, он переключился на Энн.

—

Ты даже не позволишь мне поблагодарить тебя?

—

Тут говорить не о чем, Кэтрин! Ты моя жена...

—

Да... твоя жена.

Голос ее дрожал.

— Кэтрин?

—

Что?

—

Я этого не забуду, как не забуду ничего и

никого. Запомни это...

Он ушел, и Кэтрин закрыла глаза. Слезы из-под

смеженных век заструились по щекам, и она их даже не

вытирала.

Потребовалось еще два дня, прежде чем Кэтрин

смогла с трудом встать с постели. Но и теперь она

чувствовала себя неуверенно, испытывая приступы

слабости. После того как она сделала под наблюдением

мужа несколько шагов, Донован поднял ее на руки и

перенес к окну, где она могла наслаждаться свежестью

ветерка и солнцем.

Кэтрин чувствовала, как сердце у нее начинает часто

стучать от его прикосновений, как вместе с его теплом в

нее по капле переливается его сила. Но никто из

супругов не мог найти нужных слов, никто не решался

первым перекинуть мост через разделявшую их полосу

отчуждения.

Прошел еще день, прежде чем Кэтрин поняла, что

Донован нянчится с ней, как заботливая мать; после

этого каждое его прикосновение пугало ее и выбивало

363

из седла. Всякий раз, когда они оказывались вместе, она