Любовная капитуляция

хотела его все больше и больше, но непримиримая

гордыня не оставляла ей пути к отступлению.

На следующий день нервы Кэтрин были уже на

пределе. Она решила, что ей необходимо какое-то время

держаться от мужа в отдалении, чтобы не сказать ему

слов, о которых она потом наверняка пожалеет.

Вечером ее навестила Энн. Несмотря на бледность,

она чувствовала себя хорошо и с радостью отметила, что

сестра тоже совершенно поправилась.

—

Кэтрин, как здорово, что у тебя вновь твой

прежний цветущий вид!

—

Да и ты, кажется, не можешь пожаловаться на

самочувствие. Ты даже не представляешь, Энн, как я

рада видеть тебя.

Энн уселась подле Кэтрин возле огромного камина.

—

Все было так ужасно, Энн... Мы слишком долго

не были в нашем отеческом доме, и мне неспокойно. Я

понимаю, слуги обо всем позаботятся, и все же... Я хочу

вернуться туда на день-два.

—

О, Кэтрин, разумеется, мы поедем, если ты

хочешь. Я как раз собираюсь возвращаться домой завтра

утром. Поездка верхом и свежий воздух пойдут нам

только на пользу. Но с тобой действительно все в

порядке, Кэтрин?

—

Разумеется. Просто мне, как ты правильно

сказала, требуется движение и свежий воздух. Энн!..

—

Что?

—

Я... мне хотелось бы, чтобы никто не знал об

этом. У нас и без того целый век не было возможности

поговорить по душам!

364

—

Конечно, я буду молчать, если ты просишь. Но...

как быть с Донованом?

—

Ему не говори в первую очередь. Ему... ему

тоже потребуется время, по крайней мере, сейчас. У

меня нет готовых ответов. Просто я хочу от всего

отдохнуть.

—

Хорошо. Завтра мы едем.

—

Спасибо, сестра, — тихо сказала Кэтрин и

положила свою руку на ладонь Энн. — Энн, а что с

тобой и... с Эндрю?

—

Эндрю... — повторила Энн, и глаза ее

подернулись дымкой. — Эндрю уехал и не вернется.

Ничего у нас с ним быть не может и мне, как и тебе,

предстоит покориться судьбе...

Вошла молоденькая служанка с подносом и едой для

Кэтрин. Поставив поднос на стол, она медленно побрела

к двери. Энн и Кэтрин возобновили разговор, не называя

никого по имени: они прекрасно понимали, что у стен в

замке есть уши и что языки у молоденьких девушек из

прислуги, что помело.

Служанка по возможности долго потопталась в

комнате, поправляя вещи, вытирая пыль и жадно

прислушиваясь к каждому слову тихого, но ясно

различимого разговора; не услышав ничего нового для

себя, она закрыла дверь и медленно пошла по коридору

к себе. Погруженная в мысли, она едва не столкнулась с

Донованом.

—

Лорд Мак-Адам!

Донован, словно не замечая игривого блеска в глазах

девушки, спросил мимоходом:

—

Ты принесла леди Мак-Адам ужин?

—

Да, сэр.

365

—

Она встала?

—

Встала и оделась, сэр. У нее сестра, леди Энн.

—

Ага, понятно... Надо думать, леди Энн

поспешила поделиться последними новостями и

сплетнями. — Он улыбнулся, скрывая нетерпение, и

вынул из кошелька монету. — И что же это за сплетни,

хотелось бы знать?

—

Ничего интересного, сэр, — сказала служанка,

решив, что хозяин хочет знать отзывы о себе самом, что

естественно, ведь они так недавно женаты! — Так,

разговоры об английском шпионе, том, что недавно

бежал. Когда я уходила, они говорили о нем.

Донован, остолбенев, стоял и смотрел, как девушка,

взяв монету, уходит. Итак, Эндрю остался в сердце

Кэтрин. Донован медленно двинулся в сторону спальни,

исполненный решимости раз и навсегда вычеркнуть

Эндрю Крейтона из своей жизни.

Он буквально вломился в комнату, и вид сестер,

отпрянувших друг от друга, лишний раз убедил его в

своей правоте. Энн медленно встала и улыбнулась. Она

единственная из присутствующих понимала, что вся

беда этих двоих в том, что они любят друг друга, но не

хотят в этом признаться.

—

Лорд Мак-Адам? — сказала она.

—

Леди Энн? — ответил он, не отрывая глаз от

Кэтрин. — Прошу прощения, что я помешал вашим

посиделкам, но мне нужно поговорить с женой наедине.

—

О да, разумеется.

Энн почувствовала укол жалости к этому сильному,

гордому и могучему человеку, охваченному влечениями

и чувствами, которых он сам не понимал. Энн пожала

366

руку сестре и, покинув комнату, тихо затворила за собой

дверь.

—

Ты выглядишь значительно лучше, Кэтрин, —

улыбнулся Донован, — Этот румянец на твоих щеках

— след возбуждения?

—

Чем же я могу быть возбуждена, милорд? Я

обязана тебе жизнью и ценю этот подарок!

—

И у сестры твоей цветущий вид. Наверное, вам

нашлось о чем с ней поговорить?

—

С каких пор тебя начали волновать женские

разговоры? У тебя на плечах столько важных дел,

столько своих собственных хлопот!

Кэтрин повернулась к окну.

—

Донован! — вдруг сказала она, не поворачивая

головы.

—

Да?

Он сел в освободившееся кресло и откинулся в нем,

разглядывая жену. Луна только что взошла из-за

горизонта, и в ее свете он мог видеть очерк фигуры и

блеск волос жены. Он сидел тихо, ощущая внутри себя

желание заниматься с ней любовью до тех пор, пока не

сотрется всякая память об Эндрю Крейтоне... Но еще