Любовная капитуляция

четыреста жареных лебедей, две тысячи гусей, тысяча

каплунов. В добавок к этому зажаренные целиком

олени, полторы тысячи пирогов с олениной, рыбой и

устрицами; полторы тысячи тарелок студня, пироги со

сладкой начинкой, горячие и холодные кремы,

лакомства из сахара и вафли. Другие затраты были тоже

немалые: Кэтрин вспомнила про свечи из чистого воска

в часовне, фонтаны во дворе, брызжущие вином. Кое-

что должно было перепасть горожанам и окрестным

крестьянам. Когда счет из Эдинбурга придет, Донован

259

будет вне себя: один ее костюм обошелся в две тысячи

фунтов. Но ее мысли перебила пришедшая будить ее

служанка.

—

Я уже проснулась. Который час?

—

Около восьми, сударыня. Ванна для купания

готова.

Кэтрин выбралась из постели и опустилась в теплую,

благоуханную воду, потом вылезла из лохани и дала

себя вытереть. На нее надели атласную нижнюю юбку и

блузку, обе — белого цвета. Служанки расчесали ей

волосы, блестевшие и переливавшиеся не хуже атласа;

они свободно ниспадали на плечи. Затем служанки

обрызгали Кэтрин духами, она встала, и на нее через

голову надели платье. Оно было из белого бархата и

оторочено белым горностаем; длинное, идеально

сидящее на невесте, оно ниспадало на пол мягкими

складками. Рукава тоже были длинными, слегка

прикрывающими ладонь, вырез — квадратным, и в

глубоком проеме груди изящно поблескивал золотой

кулон, украшенный жемчужинами. Кэтрин только в этот

момент осознала, что с прошлым окончательно и

бесповоротно покончено, начинается новая жизнь;

словно во сне, она медленно сошла по лестнице в

сопровождении служанок, несущих за нею длинный

шлейф.

В старинной часовне царила тишина. Свет солнца,

просочившийся через витражи, смешивался с блеском

свечей. У алтаря ее уже ждал Донован. Он, поклявшийся

всю жизнь оставаться холостяком, в освещенной

дрожащим

светом

часовне

дожидался

прихода

женщины, которая не желала видеть его своим мужем.

Повернув голову, он увидел приближающуюся Кэтрин,

260

и вдруг ему показалось, что кто-то навалил камень ему

на сердце, которое забилось часто и напряженно. Кэтрин

была настолько красива, что Донован с трудом мог

поверить, что это его невеста.

Он взял ее руку в свою, ощутив прохладу девичьей

кожи, и, взглянув ей в глаза, понял — она его не

боится. Ему было приятно это открытие: в конце

концов, он желал видеть перед собой невесту, а не

запуганную до полусмерти наложницу.

Венчание заняло немного времени: священник

благословил их, Кэтрин медленно повернулась к мужу,

и он, обняв ее, нежно поцеловал. Затем Донован чуть

отстранил девушку, и Кэтрин подняла на него глаза; его

надменность

куда-то

пропала,

глаза

смотрели

внимательно и серьезно. Улыбнувшись, Донован взял

жену за руку и повел из часовни — на пир.

В центре зала на возвышении стоял огромный стол,

накрытый белой, ниспадающей до пола скатертью.

Кэтрин и Донован заняли свои места, и гости подняли

бокалы за здоровье и счастье новобрачных. Торжество,

приготовленное Кэтрин, приятно изумило короля и

Мэгги, а Донован ощутил гордость за жену. Для короля

и Мэгги был предусмотрен отдельный стол, и хотя

первые кубки полагались Доновану и Кэтрин, она,

наполнив их вином, передала чаши Якову и его пассии,

которые осушили их за здоровье молодых; ощущение

всеобщего празднества наполнило зал.

Донован взглянул на стол, где нежная белая ручка

новобрачной легла на скатерть рядом с его, загорелой и

огрубевшей, и накрыл ее ладонь своею; Кэтрин

вздрогнула и повернула к нему свое лицо. Глаза ее

расширились, она улыбнулась Доновану, и он ответил

261

улыбкой. С неожиданной ясностью он осознал, что его

ждет еще множество сюрпризов — приятных и, может

быть, далеко не приятных. Кэтрин вовсе не

капитулировала;

просто

она

оставила

те

оборонительные рубежи, защищать которые не

оставалось никакой возможности. Итак, она начала с

ним сражение и проиграла. Сегодня она становится его

собственностью, а вечером... Девушка на минуту

прикрыла глаза и судорожно сглотнула, затем незаметно

взглянула на Мак-Адама. Тот сидел, откинувшись в

кресле, и она поняла, что он за ней следит и читает

каждую ее мысль. Кэтрин залилась краской...

Начались танцы, и празднество приобрело еще более

неистовый характер. Вино текло рекой, и Кэтрин тоже

потянулась к своей чаше, но рука Донована легла на ее

ладонь.

— Не сейчас, миледи, — сказал Мак-Адам мягко. Он

отбросил прядь волос со щеки жены, коснувшись

своими сильными пальцами ее нежной кожи. — Или

вам не терпится напиться, как неопытной девочке?

Кэтрин окаменела. Времени не оставалось. Игра

окончена. Выхода не было, бежать было некуда. Руки у

нее вспотели, голова начала кружиться.

Донован безжалостно сказал:

—

Нам пора.

—

Пожалуйста... Еще немного посидим...

—

Нет. Даю тебе на приготовления час. Этого