Любовная капитуляция

знала. Именно тогда, когда Кэтрин считала, что видит

его насквозь, он одним словом нарушал все ее

построения.

При взгляде на сверкающее ожерелье из изумрудов

она невольно вскрикнула от восхищения.

—

Я принес его, чтобы тебе было в чем показаться

на свадьбе твоей сестры.

—

О-о!

—

Как понимать твое «о-о!»? Как-то безрадостно

оно прозвучало.

Кэтрин уклончиво пожала плечами.

321

— Не так давно, — ты, наверное, об этом даже не

помнишь, — я сказала в часовне в Сконе, что никогда в

жизни не попрошу тебя об одолжении.

—

Помню, конечно.

—

Сейчас я умоляю тебя сразу о двух одолжениях.

Присядь.

Донован отрицательно покачал головой:

—

У меня ощущение, что я должен выслушать это

стоя.

Кэтрин набрала побольше воздуха, пытаясь сохранить

спокойствие.

—

Ну, же, мадам?

—

Я прошу тебя предотвратить свадьбу Энн.

И вновь Донован утомленно покачал головой:

—

Ты не могла бы попросить о чем-нибудь

другом?

Драгоценности,

титул,

помощь

твоим

родственникам? Свадьбу же теперь уже невозможно

отменить.

—

Но почему?

—

Почему? Господи Святый, если бы ты

попросила меня об этом пару недель назад! Ну, а вторая

твоя просьба?

Кэтрин молчала, но Мак-Адам догадался сам:

—

Эндрю Крейтон? — грозно спросил он.

—

Я знаю, кто он на самом деле.

—

Да уж не сомневаюсь.

—

Что ты с ним сделал? Что?! Ты!..

Она оборвала фразу. Спрашивать, где Эндрю, смысла

не было, она и так об этом знала, и хотя англичанин

находился совсем рядом, помочь ему Кэтрин ничем не

могла.

—

Он умрет?

322

—

Очень может быть, — ответил Донован, с

замиранием сердца следя за тем, какое действие

произведут его слова.

Он почувствовал, как участилось дыхание у Кэтрин,

увидел боль в ее глазах, не догадываясь, что это боль за

сестру, а не за себя.

—

Можешь взять свой подарок обратно. Я никогда

им не воспользуюсь.

—

Воспользуешься! Я хочу видеть ожерелье на

тебе. Для того чтобы удовлетворить мое тщеславие,

чтобы все видели, что ты — моя собственность.

—

Не воспользуюсь, — прошептала Кэтрин.

—

Тогда твоему Эндрю конец.

Кэтрин взяла коробочку со стола.

—

Он же ничего не сделал, — прошептала она. —

Не убивайте его, милорд, будьте милостивы.

Кэтрин взглянула на мужа и прочитала на его лице

ожесточение, безжалостность и страсть. Донован был

намерен изгнать Эндрю из сердца и памяти жены.

Вычеркнуть его имя раз и навсегда из жизни, из этого

мира. Его, и любого другого, кто станет между ним и

женой.

Сделав два шага вперед, он подхватил Кэтрин на

руки, и ей показалось, что комната закружилась; она в

порыве страсти прижалась к Доновану, который в

несколько шагов оказался около постели. Кэтрин уже

знала всю тщетность попыток противостоять ему. Он

был властелином ее чувств, и женщина чувствовала свое

бессилие. Кроме того, в самой глубине ее сознания

теплилась мысль, что если он с ней, то, значит, не

находился в постели с Дженни Грэй.

323

Казалось, он целовал ее впервые в жизни.

Зеленоглазая чародейка, она всякий раз умудрялась

пробудить и его гнев, и его страсть, доводя до

беспамятства! Соблазнительница, она дразнила, бесила,

но в следующую минуту заставляла его забыть обо всем

на свете.

«Я никогда не смогу приручить ее», — мелькнуло у

него в голове. Всякий раз она ускользает из-под его

власти, и теперь Мак-Адам вновь оказался в плену ее

жарких, полуоткрытых губ... Кэтрин, в свою очередь,

ощущала, что нуждается в нем, нуждается безумно;

супруги все сильнее зависели друг от друга. Она

чувствовала прикосновения его рук: они ласкали ее

тело, затем Донован освободил волосы Кэтрин от

заколок, распустив их по плечам. Не отнимая губ ото

рта жены, он расстегивал ее платье; Кэтрин вскрикнула,

когда пальцы мужа коснулись ее груди. Теперь он

целовал ее груди, языком щекоча упругие, розовые

соски, лишая Кэтрин последних остатков воли. Донован

уловил этот миг полной и безоговорочной капитуляции.

Откуда-то, словно издалека, она расслышала его тихий

смех, затем Донован прижался к ней всем телом. Рукой

он ласкал ее бедра, мягко, медленно, дразняще

раздвинул ноги Кэтрин, и пальцы его нашли жаркое,

влажное, чувствительнейшее средоточие ее чувств.

Губы его проложили огненную тропу по ее телу к этому

пылающему, содрогающемуся уголку и нашли его; он

сжал ее ягодицы, приподнимая их к своему

неутомимому ищущему языку. Кэтрин застонала,

пытаясь избежать этой сладостной муки, но Донован

удерживал ее, дразня, покусывая, пронзая ее, доводя до

крайней степени чувственного восторга.

324

И снова его рот метнулся к ее губам, и Кэтрин

задохнулась, простонав что-то. Руки ее судорожно

охватили его широкие плечи, а Донован мучил ее,

извлекая из нее всю, до последней капли, страсть.

Наконец он пронзил ее плоть, услышав сладостный

вскрик. Он двигался все быстрее, а Кэтрин оплела его

ногами и прижалась к нему, содрогаясь всем телом.

Вознесенная к высотам, она словно падала затем вниз,