Любовная капитуляция

время, она присела перед одной из собак, поглаживая ее.

Всадники ждали... Донован тоже стоял перед ними, не

давая возможности выехать, — Я хотела покататься на

лошади, — спокойно объяснила ему Кэтрин. — День

был нервный и тоскливый, захотелось развеяться.

Он взял ее за руку, и Кэтрин не оставалось ничего

иного, как пойти за ним. Заведя ее в свой кабинет,

Донован закрыл дверь и вновь внимательно взглянул на

нее. Кэтрин неторопливо села: ноги плохо ее держали. В

комнате установилось молчание, только треск горящих

поленьев нарушал тишину.

—

Ты поскакала на этом чертовом черном

жеребце, — сказал наконец Донован. — Представь, что

ты ждала бы ребенка. Что могло произойти в этом

случае?

Кэтрин, как бы удивляясь его словам, положила руку

на живот.

—

Но я не жду ребенка, а если бы даже и ждала,

ничего страшного не случилось бы. Езда здесь ни при

чем. — И неожиданно она взорвалась: — Иди к своей

чертовой шлюхе! Плоди с ней ублюдков, но помни: ни

один из них не будет носить твоего имени!

339

Он шагнул к ней, и Кэтрин подняла голову, встречая

его взгляд. Остановившись, Донован отошел к камину и

сел в кресло. Кэтрин встала.

—

Ступай к своей Дженни. Она тебя утешит.

—

Убирайся, — рявкнул Донован. — Выйди, кому

говорят. Оставь меня.

Теперь Донован знал о жене все. Ему не требовалось

даже спрашивать, помогала ли она Эндрю. Ясно, что

помогала. Он хотел бы задушить ее своими

собственными руками, хотел прикончить Эндрю

Крейтона... и хотел ее, хотел больше, чем когда-либо

раньше. В нем шла борьба любви и ненависти. Кэтрин

смотрела на мужа, на его еще не зажившие ссадину на

подбородке, синяк под глазом, разбитые в кровь

костяшки пальцев.

—

Милорд? — прошептала она.

—

Я тебя уже предупреждал. — Он поднял глаза,

но не шевельнулся. Кэтрин отступила на шаг. Медленно,

очень медленно Мак-Адам поднялся и двинулся по

направлению к ней, и Кэтрин, вся дрожа, ждала

развязки. Донован приблизился к жене вплотную и

грубо схватил ее за плечи: — Однажды может

произойти так, Кэтрин, что ты окончательно оттолкнешь

меня от себя, и тогда получишь то, чего так упорно

добиваешься.

—

Бедный, устал от своей шлюхи!

Донован молча смотрел на жену.

—

А я твоей никогда не буду. Никогда!

—

Уйди прочь!

Он резко оттолкнул ее. Трещина между супругами

росла, превращаясь в пропасть. Какая-то пара слов,

признание очевидности могли бы избавить их от этих

340

танталовых мук... Но произнести эти слова каждому из

них мешала гордыня.

У себя в комнате Кэтрин закрыла дверь и,

обессиленная, прислонилась к ней. Боже, что за пытка ее

брак! Он заставлял ее тело таять от блаженства, хотя

при этом не говорил ни слова любви. Прямиком от нее

он способен идти к этой рыжеволосой ведьме и быть с

ней... Заниматься с ней любовью... Мысли эти заставили

ее застонать и броситься на постель с зареванным и

злым лицом.

Донован еще какое-то время сидел в кресле, пока до

него не дошло, что воины ждут его. Тогда он велел

передать, что погоня отменяется. Какой был смысл в

ней, если под Эндрю быстроногий черный жеребец

Кэтрин? Итак, Эндрю ушел... Но уйдет ли он из мыслей

и чувств Кэтрин? Или он по-прежнему будет разделять

его и Кэтрин в их супружеской постели?

Жена безосновательно обвиняла его в том, что он

держит Дженни в качестве любовницы. Может быть, и

впрямь в ее объятиях он обретет покой? Может быть,

сойдясь с Дженни, он сумеет избавиться от чар,

которыми околдовала его Кэтрин? Поднявшись на ноги,

Донован вышел из кабинета и с выражением мрачной

решимости на лице двинулся в сторону комнаты

Дженни, пытаясь убедить себя в том, что желает только

ее... Но в действительности он не мог выбросить из

головы мысли о жене, о ее горячем теле, ее страстности,

ее жарком дыхании и порывистых объятиях. Чего же,

Господи, она еще добивается? Ведь они достигли всего,

о чем только могут мечтать супруги! Что ж, он изгонит

ее из своего сознания, из сердца, покончит с этим

наваждением раз и навсегда. Донован остановился перед

341

дверью бывшей любовницы. Все так просто: войти и...

Дженни красива, хочет его и жаждет упрочить свое

положение при дворе, в чем он вполне может ей

помочь...

Мак-Адам взялся за дверную ручку, он тут же

отдернул пальцы; обругав себя за слабоволие, он

прошел к двери своей комнаты и распахнул ее, ожидая

найти там Кэтрин. Но комната была пуста. Донован

огляделся. Присутствие Кэтрин ощущалось в каждой

вещи, в каждой мелочи. Казалось, она где-то здесь,

рядом... Но Донован не мог забыть ее слов: «Ты овладел

моим телом, но душой я никогда не буду тебе

принадлежать». Навязчивая мысль снова начала мучить

его. Это было как белая горячка — мысль об Эндрю и

Кэтрин. Ведь его жена помогла убежать своему

любовнику... вернее — возлюбленному!

Донован подошел к двери комнаты, смежной с