Любовник леди Чаттерли

Be damned to the artificial sex-compulsion! I refuse it!'	И к чертям собачьим всю эту надуманную постельную повинность! Я ее не признаю!
Connie knew he was right, really.	Конни понимала, что Томми Дьюкс прав.
Yet it left her feeling so forlorn, so forlorn and stray.	Но от его слов почувствовала себя еще более одинокой и беспризорной.
Like a chip on a dreary pond, she felt.	Как щепку, крутит и несет ее по каким-то сумрачным водам.
What was the point, of her or anything?	Для чего живет она и все вокруг?
It was her youth which rebelled.	То восставала ее молодость.
These men seemed so old and cold.	Черствы и мертвы сердца этих мужчин.
Everything seemed old and cold.	Все вокруг черство и мертво.
And Michaelis let one down so; he was no good.	Даже на Микаэлиса нет надежды: продаст и предаст женщину.
The men didn't want one; they just didn't really want a woman, even Michaelis didn't.	А этим женщина и вовсе не нужна. Никому из них не нужна женщина, даже Микаэлису.
And the bounders who pretended they did, and started working the sex game, they were worse than ever.	А подонки, которые притворно клянутся в любви, чтобы переспать с женщиной, и того хуже.
It was just dismal, and one had to put up with it.	Страшно. Но ничего не поделать.
It was quite true, men had no real glamour for a woman: if you could fool yourself into thinking they had, even as she had fooled herself over Michaelis, that was the best you could do.	Прав Томми: потерял мужчина очарование в глазах женщины. И остается обманывать себя, как обманывала она себя, увлекшись Микаэлисом.
Meanwhile you just lived on and there was nothing to it.	Все лучше, чем однообразная, унылая жизнь.
She understood perfectly well why people had cocktail parties, and jazzed, and Charlestoned till they were ready to drop.	Она отчетливо поняла, почему люди приглашают друг друга на вечеринки, почему до одури слушают джаз, почему до упаду танцуют чарльстон.
You had to take it out some way or other, your youth, or it ate you up.	Просто это молодость по-всякому напоминает о себе, а иначе не жизнь - тоска смертная!
But what a ghastly thing, this youth!	А вообще-то молодость - ужасная пора.
You felt as old as Methuselah, and yet the thing fizzed somehow, and didn't let you be comfortable.	Чувствуешь себя старой, как Мафусаил, но что-то внутри щекочет, лишает покоя.
A mean sort of life!	Что за жизнь ей выпала!
And no prospect!	И никаких надежд!
She almost wished she had gone off with Mick, and made her life one long cocktail party, and jazz evening.	Она почти жалела, что не уехала с Микаэлисом, тогда б вся ее жизнь потянулась нескончаемой вечеринкой или джазовым концертом.
Anyhow that was better than just mooning yourself into the grave.	И то лучше, чем маяться и тешить себя праздными мечтаниями, дожидаясь смерти.