Любовник леди Чаттерли

On one of her bad days she went out alone to walk in the wood, ponderously, heeding nothing, not even noticing where she was.	Однажды, когда на душе было совсем худо, она отправилась одна в лес, ничего не слыша, не видя вокруг.
The report of a gun not far off startled and angered her.	Ахнул выстрел - она вздрогнула, досадливо поморщилась, но пошла дальше.
Then, as she went, she heard voices, and recoiled. People! She didn't want people.	Потом услышала голоса, и ее передернуло: люди сейчас совсем некстати.
But her quick ear caught another sound, and she roused; it was a child sobbing.	Но чуткое ухо поймало и другой звук - Конни насторожилась - плакал ребенок.
At once she attended; someone was ill-treating a child.	Она вслушалась: кто-то обижает малыша.
She strode swinging down the wet drive, her sullen resentment uppermost. She felt just prepared to make a scene.	Еще больше исполнившись мрачной злобой, она решительно зашагала вниз по скользкой тропе - сейчас обидчика в пух и прах разнесет.
Turning the corner, she saw two figures in the drive beyond her: the keeper, and a little girl in a purple coat and moleskin cap, crying.	Чуть поодаль, за поворотом она увидела двоих: егеря и маленькую девочку в бордовом пальто и кротовой шапочке, девочка плакала.
'Ah, shut it up, tha false little bitch!' came the man's angry voice, and the child sobbed louder.	- Ну-ка ты, рева-корова, замолчи сейчас же! -сердито прикрикнул мужчина, и девочка заплакала еще громче.
Constance strode nearer, with blazing eyes. The man turned and looked at her, saluting coolly, but he was pale with anger.	Завидев спешившую к ним разъяренную Констанцию, мужчина спокойно козырнул, лишь побледневшее лицо выдавало гнев.
'What's the matter? Why is she crying?' demanded Constance, peremptory but a little breathless.	- В чем дело, почему девочка плачет? -властно спросила Конни, запыхавшись от быстрого шага.
A faint smile like a sneer came on the man's face. 'Nay, yo mun ax 'er,' he replied callously, in broad vernacular.	На лице у егеря появилась едва заметная глумливая ухмылка. - А поди разбери! Спросите у нее сами! - жестко бросил он, нарочито растягивая слова, подражая местному говору.
Connie felt as if he had hit her in the face, and she changed colour. Then she gathered her defiance, and looked at him, her dark blue eyes blazing rather vaguely.	Конни побледнела - ей словно пощечину влепили! Ну, нет, она не уступит этому нахалу! И в упор взглянула на егеря - однако решимости в потемневших от гнева синих глазах поубавилось.
'I asked you,' she panted.	- Я спрашиваю у вас! - выпалила она.
He gave a queer little bow, lifting his hat. 'You did, your Ladyship,' he said; then, with a return to the vernacular: 'but I canna tell yer.'	Егерь приподнял шляпу, чуть наклонил голову -не то кивок, не то поклон. - Так никто и не спорит. Только чего мне говорить-то? - закончил он, опять произнося слова по-местному грубовато.
And he became a soldier, inscrutable, only pale with annoyance.	И вновь замкнулось солдатское его лицо, лишь побледнело с досады.
Connie turned to the child, a ruddy, black-haired thing of nine or ten. 'What is it, dear?	Конни повернулась к девочке. Была она румяна и черноволоса, лет десяти от роду. - Ну, что случилось, маленькая?