Любовница

— Здесь есть кто-нибудь? — крикнула я.

Я обежала всю квартиру, распахивая двери и с диким видом оглядывая углы. Ничего. Никого.

Посреди гостиной я остановилась, тяжело дыша и озираясь.

Вроде бы ничего не изменилось, и все же что-то изменилось. Я не могла объяснить, что именно. Просто знала. Меня не покидало ощущение, что у меня дома кто-то побывал.

Звякнул телефон. Пришло сообщение.

Секунду-другую, безвольно опустив руки, я смотрела на телефон, лежащий в чехле на журнальном столике. Я должна прочитать сообщение. Но что-то удерживало меня. Я вспомнила странное послание, которое получила совсем недавно. Ошиблись номером, решила я тогда. Отправили не туда.

Но мои руки, похоже, провести было нельзя. Они дрожали и вдруг стали ледяными. Они не хотели брать телефон.

Но я все-таки сделала это. Едва я дочитала сообщение до конца, как телефон выпал из рук на ковер.

Как и в прошлый раз, коротенькое сообщение пришло со скрытого номера.

Ты правда решила, что я умер?

Глава 24

В то Рождество Ральф подарил мне умную колонку — лучшего подарка и придумать нельзя. Он пришел в Сочельник, чтобы подключить ее, зная, что сама я не справлюсь.

Пока я жила с Мэтью, он всегда держал меня в курсе новинок. Но с тех пор как он ушел, я уже не следила за достижениями в мире технологий.

Ральфу я казалась забавной.

— Моя старомодная девочка, — говорил он, когда мы усаживались перед стареньким телевизором, стоявшим в углу на подставке, с DVD-плеером на полке под ним. — Давай выберем один из этих как вы их называете, мадемуазель? — DVD, да?

Я не возражала против его подколов. Разумеется, они с Хелен смотрели фильмы по подписке. Я понимала преимущество этого сервиса, но не видела смысла заключать контракт с ежемесячной оплатой: не настолько часто я смотрю фильмы. Я старалась понемногу откладывать с зарплаты, поэтому в мои планы не входило тратиться на то, без чего можно прекрасно обойтись. У нас хорошая местная библиотека. И там всегда можно взять фильм напрокат, если уж хочется посмотреть что-то новенькое.

Да и дома DVD-диски заполняли уже целый ящик в комоде, и там было из чего выбрать. И я еще не рассказала ему про видеокассеты, которые до сих пор хранились в коробке под кроватью.

С деньгами я обращалась аккуратно. Это был один тех из вопросов, по которым мы с Мэтью спорили до самого конца. Мой бывший просто горел желанием куда-нибудь выбираться каждые выходные и проматывать все, какие есть, наличные. Я не видела смысла обедать в ресторане, когда можно вкусно поесть дома. И какой смысл пить в баре, если то же самое продается в супермаркете по гораздо меньшей цене?

Мы с Ральфом договорились отпраздновать Сочельник вместе — пусть это будет наше общее Рождество. В канун Рождества он еще мог улизнуть из дому. Вряд ли жена что-нибудь заподозрит, если он скажет, что хочет пробежаться по магазинам в поисках подарков. Рождество было важно в первую очередь для его дочери, для Анны. Мне, конечно, все это не сильно нравилось, но я могла понять. Даже в будущем, после того как он уйдет от Хелен, думала я, он должен проводить некоторые праздники с Анной, по крайней мере пока она еще ребенок. Я бы ничего не имела против.

В тот Сочельник я приготовила индейку со всякими гарнирами, выбрала хорошее вино и взяла бутылку солодового виски. Накрыла стол льняной скатертью, мы разломили крекеры[6], надели бумажные короны, много ели и пили и наконец занялись любовью прямо на полу в гостиной.

Я вспомнила Рождество, которое в прошлом году провела в доме кузины: бедная родственница, явно чужая за столом, терпимая, но нежеланная.

В этом году я чувствовала себя совершенно по-другому. Чувствовала себя любимой. Особенной. Чувствовала, что меня понимают.

Я подарила ему подарки. Серый кашемировый шарф и дорогое серебряное перо — для его стихов.

Кроме умной колонки он подарил мне золотой браслет. Сказал, что позже сделает гравировку, просто не успел. И томик стихов Джона Клэра. Без всякой надписи. Я лежала на ковре в его объятиях, под теплым пледом, который мы стянули с дивана, и слушала, как он читает мне стихи.

— «Я есмь» — одно из самых глубоких стихотворений, написанных на английском языке, — заявил он и, наклонившись, поцеловал меня в кончик носа. — Бедняга Джон Клэр! Он был заперт в психушке, когда писал этот шедевр.

Повернувшись, я смотрела на него, на заросший щетиной подбородок, длинный нос и прекрасные карие глаза.

— Люблю тебя, Ральф Уилсон.

Он поцеловал меня в губы.

— Ты счастлива?

— Очень, — кивнула я.

Но, как всегда, счастье было с горьковатым привкусом. Мне не хотелось, чтобы он уходил. Не хотелось, чтобы он возвращался домой к Хелен и Анне. Пусть бы он остался со мной! Стал моим навсегда.

— Не уходи…

Он не ответил.

День клонился к вечеру. Повсюду в воздухе витало приближение Рождества. Будь мы настоящей парой, думала я, мы бы сейчас включили фильм и лежали прижавшись друг к другу, поднимаясь только для того, чтобы еще выпить или поесть.