Любовница

Анна могла проснуться от грохота, когда ее отец скатился по ступенькам лестницы. Крадучись, в пижамке, все еще сонная, она спустилась со второго этажа и увидела меня, в отцовской рубашке, застывшую у двери в подвал…

А вдруг она поняла, что история о том, как однажды вечером ее папочка ушел из дома навсегда, не может быть правдой, потому что она видела, что произошло на самом деле? А если это так, что будет, когда она расскажет?

Глава 28

Мы с Ральфом никогда особенно не ссорились. Я не отношусь к людям, которые, когда злятся, кричат и ругаются. Я все держу в себе. Хотя должна признать, что временами, если меня что-то расстраивает по-настоящему, могу ходить мрачнее тучи.

Когда наступил Новый год и начался следующий школьный семестр, он ни разу не обмолвился о том, что в Рождество я умоляла его уйти от жены. Я тоже никогда не упоминала об этом. Я убедила себя, что надо быть умницей, если он на самом деле дорог мне. Прямо так и сказала себе: впереди меня ждет долгий путь, требующий терпения.

Я применяла тактику выжидания, считая, что главная моя работа заключается в том, чтобы делать его счастливым. Пусть, думая обо мне — а он наверняка думает, его мысли будут позитивными. Пусть представляет веселую, улыбчивую, полную жизни женщину. К тому же женщину сексуальную, которая загорается желанием, едва увидев его. Мне хотелось блистать, создавая яркий контраст с его женой и теми проблемами, которые, возможно, были в их браке. Я должна быть привлекательной, а не отталкивать требованиями и жалобами. В нашей связи было что-то особенное. Не хотелось рисковать и все испортить.

При таком моем настрое я отлично помню те несколько раз, когда мне не удавалось совладать с собой и мы ссорились. Эти ссоры были для меня мучительны. Ругая себя, я посылала ему виноватые сообщения, полные сердечек и обещаний вести себя хорошо, если он даст мне еще один шанс. Я не могла уснуть, пока не получала от него ответ, который убеждал меня, что мы снова увидимся, что я не зашла слишком далеко и меня не вышвырнут назад в темноту.

Одна из самых громких размолвок произошла в конце января. Я всегда ненавидела этот месяц. Холодно, и серо, и темно. Рождество уже превратилось в далекое воспоминание, а весны еще надо было дождаться. Это был месяц гриппа, дождя и порывистого ветра. В школе дети сходили с ума, потому что проводили слишком мало времени на свежем воздухе, где могли бы выплеснуть излишки бурлящей энергии.

С Ральфом мы встречались один-два раза в неделю — так часто, как он мог улизнуть из дома, не вызывая подозрений жены. Я никогда не спрашивала, какую ложь он сочинил для нее в очередной раз. Считала, что лучше не знать. Ральф принадлежит мне, со временем он и сам поймет это.

Нередко наши свидания проходили, можно сказать, без предупреждения. Поначалу его коротенькое «Ты свободна? Я загляну?» возбуждало, вызывая восхитительный трепет. Нервное возбуждение сохранялось и в те вечера, когда я забиралась в постель уже глубоким вечером. Меня питала надежда, что даже сейчас, в любое мгновение, он может написать мне или, позвонив в дверь, сообщить, что «случайно» оказался здесь.

Возможно, дело было не только во мне, но к концу января наши отношения вдруг потеряли свою свежесть. Отмены свиданий, как и внезапные появления стали здорово раздражать. Я ни с кем не хотела делить Ральфа. И я всерьез боялась, что для него то первое возбуждение, которое возникло в начале нашего романа, прошло. Боялась, что он устал. Или даже заскучал.

Он вел себя со мной не как пылкий любовник, а… как муж. Бывало, он приходил ко мне, и я готовила для него, наливала ему бокал вина, выслушивала, старалась подбодрить. В окна хлестал дождь, а мы, обнявшись, сидели на диване и смотрели мой старенький телевизор. Однажды, когда показывали какую-то трогательную программу, я повернулась, желая встретиться с ним взглядом, и с ужасом обнаружила, что он спит. Стараясь разбудить его, я прижалась к нему посильнее, делая вид, что устраиваюсь поудобнее. Такое его поведение стало раздражать меня. Возникало ощущение скуки, обыденности. Я шла по тонкому льду. Если время, проведенное со мной, не будет для него особенным, все быстро закончится.

В тот вечер, когда мы без всякой страсти поцеловались на прощание у входной двери, я рискнула и предложила ему то, о чем уже давно подумывала:

— Давай пойдем на следующей неделе в театр?

Ральф растерянно заморгал:

— В театр?

Я заставила себя улыбнуться:

— Я сделаю сюрприз. Скажи, в какой день, и я позабочусь о билетах.

У него был такой вид, будто он попал в засаду.

— На следующей неделе? Гм…

Я поцеловала его в подбородок:

— Ну же, не будь занудой! Нельзя все время сидеть дома.

— Просто… — Он смущенно отвел глаза, чтобы не встретиться с моим взглядом.

— Что «просто»?

От разочарования мой голос звучал сердито. Он же любит театр. Я точно знала. Сам говорил, что до женитьбы постоянно ходил и на премьеры, и просто так. Но с появлением Анны театр стал жертвой на алтаре отцовского долга.

Он осторожно снял мои руки с плеч.