Любовница Президента

— Ах ты дрянная мерзкая сука! Ты будешь молиться, чтобы сдохнуть! — прошипела мне в лицо и с диким воплем:

— За чтооооо? Не надоооо! Пожалуйстаааа!

Резко оттолкнулась от меня и полетела спиной с лестницы вниз. Я бросилась за ней следом, видя, как она катится по ступенькам, как ударяется животом о них и падает на лестничный пролет лицом вниз. Сломя голову бросилась к ней, чувствуя, как замирает сердце, как становится жутко от понимания последствий. Она же беременная. Такое падение может убить малыша. Как же так? Неужели она мертва? Склонилась над ней.

— Людмила Филипповна, Людмила!

Повернула за плечо к себе и увидела, как она ухмыльнулась окровавленными прокушенными губами.

— Ты ударила меня…а потом столкнула с лестницы…

По ступеням бежали люди и охрана. Какая-то женщина пронзительно закричала, а Людмила приподнялась, указывая на меня пальцем..

— Она…она меня толкнула…она хотела меня убить…о мой малыш…мой ребенок!

И закатив глаза упала навзничь… я попятилась назад, судорожно глотая воздух и холодея от ужаса, чувствуя, как по спине градом покатился пот, а кто-то схватил меня за руку и больно выкрутил ее мне за спину.

Глава 15

Все кажется каким-то кошмаром, каким-то спутанным бредом. Как быстро может измениться жизнь. Как по щелчку пальцев какого-то дьявольского кукловода, который обрезал куклам все нитки, а теперь сжигает их в печи и смотрит, как корчатся их лица в пламени.

(с) Ульяна Соболева. Паутина

Я выскальзывала из темноты и снова в нее погружалась. Темнота не была избавлением от кошмаров, она и являлась самой трясиной безумия.

И не знала, где находиться больнее — в беспамятстве, в котором проживала дикий ужас и боль снова и снова, или наяву, когда меня накрывало физическими страданиями. Словно мое тело переехали танком, словно все мои кости раздробило. И я знала, почему все болит. Это он со мной сделал, но почему-то я осталась жива. Не смог? Не успел? Кто-то помешал? Разве он не сказал, что я умру?

Голоса людей, их разговоры где-то у моей головы или вдалеке у ног. Их то много, то очень мало, то кто-то совершенно один разговаривает или сам с собой, или со мной. Я не могу разобрать слова, только смазанную речь. Я не знаю, кто это, но мне страшно. Я боюсь, что это ЕГО люди, и как только они поймут, что я прихожу в себя, меня начнут выворачивать наизнанку. Ведь он непременно приказал добить. Не может быть, чтобы я после всего смогла остаться в живых. И хочу ли остаться? Разве я не ощутила себя свободной, когда поняла, что это конец, когда поняла, что сейчас его пальцы сильнее сожмутся на моем горле, и я больше не смогу дышать.

Я нарочно не открывала глаза, чтобы ОНИ не поняли, что я их слышу. Где-то вдалеке приглушенно саднило все тело, где-то вдалеке затаилась адская пытка. Она обязательно накроет меня с головой…но позже, наверное. Я ведь точно знаю, что она есть. Эта боль…потому что я ее чувствовала. Каждая клеточка моего тела и моей души ее помнила. Не знаю, где я нахожусь сейчас, но рядом не может быть друзей. Только враги. Только жуткие и страшные люди, которым он приказал закончить то, что сам не смог. И никто не спасет меня. Я никому не нужна, у меня никого нет, и никто не заплачет обо мне. Я просто исчезну. Как те…другие, о которых когда-то говорил Глеб. Меня похоронят? Или вышвырнут где-то в реку с камнем на шее?

Обрывки ужасных воспоминаний слились в один ярко-багровый туман боли и ужаса. Они преследовали меня нескончаемым кровавым калейдоскопом картинок. Меня увезли не домой, меня увезли из того Фонда куда-то за город в старое здание с обшарпанными комнатами и закрыли в одной из них на замок. А в ушах стояли дикие крики Людмилы:

— Она сама приехала…нашла меня…она сказала, что убьет меня, и тогда он будет с ней. Ударила в живот, потом по лицу и столкнула с лестницы. О боже! Если она убила моего ребенка, я умру. Я истекаю кровью…боже, по моим ногам течет кровь. Я умираю…это она…она меня убила. Эта тварь! Его подстилка!

Люди снимали все это телефонами. Меня, отшатнувшуюся в сторону, и ее, корчащуюся на полу, сжимающую огромный живот двумя руками. И я видела, как под ней расползается лужа крови. Мне стало жутко. Меня всю начало морозить от этого непереносимого ужаса. Потому что только я знала, что произошло на самом деле. Только я знала, что только что эта женщина сама убила своего ребенка.

— О мой малыш…эта тварь уничтожила моего малыша.