Любовница Президента

— Это из-за токсикоза? Из-за него ты приняла такое решение? Он скоро продет…это мальчишки так мамкам не дают продохнуть. Я почему-то уверена, что у тебя будет мальчишка. Хорошенький, зеленоглазый карапуз. Очень красивый, как и его мама.

Когда она это сказала, из моих глаз хлынули слезы. Она не представляет, сколько раз я представляла себе младенца…нашего с Петей сына или нашу доченьку. Как видела их образы у себя в голове, как придумывала им имена, как нежно перебирала волосики и целовала пухлые ручки и личики.

«Это ребенок от твоего родного отца! Ты….ты чудовище! И внутри тебя тоже Чудовище!»

— Не могу…не могу его оставить. Не могу!

Вскрикнула и почувствовала, как сильно заболело в области сердца, словно вскрыли рану, и из нее засочилась кровь. Да! ДА! Я успела свыкнуться с мыслью о малыше. Успела за эти жуткие дни искать утешения в том, что внутри меня живет единственное близкое и родное мне существо. Успела….успела понять, что он ни в чем не виноват и никакого отношения к своему отцу иметь не будет. Я спасусь. Обязательно от него спасусь, и мы с ребенком забудем все как страшный сон…А она убила меня. Оксана невольно вырвала мне сердце, она разодрала в клочья мою надежду…она принесла смерть моему малышу. Как бы я не хотела, его нельзя рожать…нельзя. От такого жуткого инцеста….Божеее, прости меня! Как…как с этим можно смириться? Как принять?

— Это гормоны. То, что ты чувствуешь, просто неуверенность и гормоны. Так бывает. И страх…Но я не верю, что ты можешь хотеть гибели своему ребенку. У него уже бьется сердечко! Есть зачатки ручек и ножек, глазок и ушек. И… и он уже тебя любит. Вот ты сейчас плачешь, и ему плохо. Хочешь, я принесу тебе книгу — прочесть о том, как выглядит малыш на этой неделе? Ты сможешь узнать, как он будет выглядеть все дальше и дальше, мы можем вместе посчитать, когда он родится!

Она говорила и резала меня наживую, говорила и убивала меня… я становилась все мертвее и мертвее.

— Перестаньте! Пожалуйста! — взмолилась, заливаясь слезами. — Не говорите так! Он…не может появиться на свет! Не может, понимаете? Как бы я его не хотела, НЕЛЬЗЯ! Есть разные ситуации в жизни! Помогите мне! Этому ребенку нельзя появляться на свет!

— Неделю назад…сюда привезли женщину после аварии, и она потеряла ребенка. Я никогда не слышала такого жуткого воя, никогда не видела такой скорби. А ты…тебе бог дал такое счастье.

— Я не могу его оставить! Просто не могу!

— Ясно…пока не знаю, чем тебе можно помочь, но я переговорю с врачом. Озвучу ему твою просьбу.

Она ушла, а я откинулась на подушки и закрыла глаза, которые опухли от слез. Мне казалось, что человек не может столько плакать, ему разъест склеры и у него выпадут все ресницы. Последний раз я столько плакала, когда умерла моя мама. И сейчас не могла остановиться, все мое тело вздрагивало от слез и дергалась голова. Я захлебывалась слезами.

Какая насмешка…как же я хотела от него ребенка, а сейчас…сейчас мне ничего не остается, как убить мечту своими собственными руками. Как потом дальше жить с этим? Смогу ли я жить? Он же будет сниться мне по ночам, я буду слышать его плач и сходить с ума. Будь ты проклят! Как же я ненавижу тебя, Айсберг! Я бы хотела, чтобы ты умер самой мучительной смертью…..не знаю, как бы я жила дальше, может быть, ушла бы вслед за тобой, но без тебя этот мир стал бы намного лучше.

Руки невольно обхватили еще плоский живот и нежно погладили. Где-то там в недрах моего тела, свернувшись маленьким колечком, спит мой малыш…малыш, который никогда не родится, никогда не назовет меня мамой, никогда на меня не посмотрит. Я разрыдалась и обняла себя обеими руками.

Оксана пришла вечером. Ни слова не сказала о моей просьбе. Выполнила рутинные манипуляции и ушла. Она избегала со мной говорить, а я не хотела вообще ничего, но прежде, чем она вышла из палаты, я все же спросила:

— Вы узнали?

— Мне запрещено говорить с тобой на эту тему. Завтра с тобой поговорит врач. Пока что мне нечего тебе сказать. Я вообще жалею, что исполнила твою просьбу, в тебя как демон вселился, ты стала ненормальной. Я вообще испугалась, что ты задохнешься.

Она вышла из палаты, оставив меня одну. И в последующие несколько дней больше не приходила. Это были жуткие дни и жуткие ночи, когда я не могла сомкнуть глаза. Не могла даже ненадолго уснуть спокойным сном. Я просто выключалась от усталости и просыпалась от волны охватывающей меня паники.

Никто со мной не говорил о ребенке. Они пришли на обход в понедельник и просто посмотрели мои показатели. А я…не знаю почему, но я и сама ничего не сказала. Я только слушала, что они говорят. Но они говорили не обо мне…

— Маслов занял весь третий этаж своей клиникой, и Константин смотрит на это сквозь пальцы. Позволяет…

— Пыф, конечно, позволяет, тот же ему отстёгивает за каждую пластическую операцию. Ты видел, сколько у него клиентов?

— Но у нас не клиника пластики. Почему все это позволяется? Разве третий этаж не должны были выделить под травматологию?