Любовницы Пикассо

– Мадам Мерфи? Что-то… Чем я могу быть полезен? У вас есть претензии?

– Да. Где Анна?

– Ах, значит, вы тоже хотите что-то сказать о ней… Мадам Пикассо уже сделала это. Я уволил служанку; в ближайшее время ее здесь не будет.

Он с досадой ущипнул себя за мочку уха.

– Нет. Я не собираюсь жаловаться на Анну и не хочу, чтобы она уезжала. Можно я сяду?

Анна была такой юной и уязвимой, что мне невольно хотелось ее защитить. У нее и до этого были какие-то неприятности, она нуждалась в подруге. А я видела себя именно такой: подругой для тех, кто нуждался в этом, – детей, художников, кого угодно. Я не писала картин, но старалась обеспечить условия для их создания, в которых люди могли жить свободно и полноценно.

Мсье Селла вышел из-за стола и подвинул ко мне стул для посетителей.

– То, что случилось вчера вечером… – начала я, тщательно выбирая слова, поскольку не знала, что сказала Ольга и сколько подробностей она выложила. – Анна была не виновата.

Мсье Селла опустился в свое кресло, скрипнувшее под его весом, и тяжело вздохнул.

– Вы же понимаете, что в случае недоразумения между помощницей на кухне и гостьей, которая оплачивает свой номер, служанка всегда считается виноватой, – мягко произнес он.

– Уверяю вас, мсье Селла, Анна была вправе объяснить, что есть в меню на вечер и чего там нет.

Он вскинул брови:

– Значит, дело было только в этом? Но мадам Пикассо навела меня на мысль…

Значит, Ольга тоже видела, как Пабло смотрел на Анну… Видела – и решила избавиться от Анны еще и по этой причине.

– Только меню, – настаивала я. – Я хочу, чтобы Анна осталась. Она… она находится под моей защитой.

– Понятно. Ну что же… Если вы так хотите, мадам, то она останется. Думаю, она еще собирает вещи, хотя там почти нечего собирать. Эти молодые женщины появляются из ниоткуда, потом увольняются и уезжают в никуда… Такое поколение! – Он снова вздохнул. – Между нами: я очень беспокоился насчет замены. В это время года все либо посещают родственников в горах, либо уже трудоустроены. Кстати, что вы думаете об этом типе?

Он раскрыл газету на странице, которую читал до этого. Там была статья об одном из митингов Муссолини в Риме, где лидер стучал кулаком по кафедре, а сторонники с мрачными и беспокойными лицами толпились за его спиной.

– Говорят, он делает полезные вещи в Италии: осушает малярийные болота, создает новые рабочие места и прекращает забастовки, – сказал Селла. – Когда я в последний раз ездил в Париж, чтобы посетить моего кузена, на улицах было столько бастующих, что едва можно было куда-то пройти.

– Но Муссолини также арестовывает студентов и сажает в тюрьму несогласных, – заметила я. – А Мигель де Ривера[36] в Испании бросает крохи рабочим, пока сажает в тюрьму студентов и активистов. Там они не бастуют, потому что слишком боятся.

– Здесь тоже не помешало бы навести какой-то порядок.

– Думаю, все же не такой, как там. Я скажу Анне, что она может остаться. Большое спасибо, мсье!

– Не за что, мадам, если вам это приятно!

Я подумала о банковском чеке на крупную сумму, который выписал ему Джеральд. Это определенно произвело на Селла впечатление.

Анна все еще находилась в своей комнате рядом с кухней, когда я постучала в дверь. Ее глаза покраснели, но волосы были аккуратно причесаны и собраны в низкий узел на затылке. Каким-то образом эта прическа, предпочитаемая пожилыми женщинами, делала ее еще моложе.

– Все в порядке, – сказала я. – Я побеседовала с мсье Селла, и вы можете остаться. Если хотите, – добавила я.

Она сидела на узкой койке, служившей кроватью, и глядела в пол. Когда она посмотрела на меня, ее глаза налились слезами, и она снова заплакала.

– Я бы вернулась домой, если бы могла… – прошептала Анна.

Я опустилась рядом с ней, обняла за плечи и быстро взглянула на ее живот. Плоский, но могли оставаться еще месяцы до того, как беременность станет заметной.

– Почему вы не можете вернуться домой?

Она стиснула губы, словно ребенок, не желающий выдавать секрет. Потом покачала головой и посмотрела на свои руки, сложенные на коленях. Когда она снова подняла голову, в ее взгляде сквозило предупреждение.

– Вам так повезло! – сказала она. – Муж, дети, хорошая жизнь… Возможно, лучше не рисковать.

– О чем вы?

– О Пикассо.

* * *

Ольга уже была на пляже вместе с Полем, когда я пришла с детьми. Пабло не было видно. Меня подмывало отнестись к Ольге с холодным пренебрежением из-за того, что она сделала – вернее, попыталась сделать – с Анной, но я решила, что будет благоразумнее разрядить напряжение. Пляж был маленьким, и если приходится делить его с другими, нужно вести себя вежливо.

Однако Ольга сама отнеслась ко мне пренебрежительно, проигнорировав мое приветствие и повернувшись спиной. Она даже раскрыла свой солнечный зонтик, чтобы отгородиться от меня.