Любовные и другие приключения Джиакомо Казановы, кавалера де Сенгальта, венецианца, описанные им самим - Том 1

И вот уже несравненной красоты грудь стала добычей моих пылких ласк. Мой огонь передался и ей. Забывшись, она открыла объятия, заставив меня поклясться уважать её. Да разве не пообещаешь чего угодно? Разве есть время думать в эти горячечные мгновения? Присущая слабому полу стыдливость, страх перед последствиями, возможно даже некий инстинкт, говорящий им о естественном для мужчины непостоянстве, заставляют женщин требовать этих обещаний. Но разве может любящая женщина в эти минуты, когда страсть совершенно подавляет рассудок, всё время помнить о том, что нужно требовать от возлюбленного почтительного к себе отношения?

Целый час прошёл в любовных утехах, открывших все её прелести для страстных губ и нескромных пальцев.

Огонь в камине потух, сделалось холодно, а мне предстояло провести ночь на канапе.

— Мой ангел, мне лучше быть подальше от тебя. Ведь если ты будешь сдерживать меня, я умру от любви.

— Ложись на моё место, друг мой, а я зажгу огонь.

Она встала, восхитительно обнажённая, и приняла позу, лучше всего обрисовывавшую её формы. Я тоже поднялся и сжал её в объятиях. Она отвечала на мои ласки, и мы утопали в сладострастии до самого рассвета.

Так прошло четыре или пять восхитительных часов. Потом она покинула меня, зажгла огонь и легла у себя в комнате. Я остался на канапе и до полудня спал глубоким сном. Меня разбудила сама мадам***, появившаяся в галантном дезабилье.

— Вы всё ещё спите, господин Казанова?

— О, мадам, это вы? А где же мой приятель?

— Он стал теперь и моим. Я простила его.

— Каким же образом удалось ему заслужить столь великодушное прощение?

— Он положительно доказал мне, что совершил ошибку.

— Я просто в восторге. Где же он?

— Уже уехал. Не вздумайте говорить ему, что ночевали здесь, а то ему взбредёт в голову, будто вы провели время с моей племянницей. Я бесконечно вам обязана и рассчитываю на вашу снисходительность и молчание.

— Можете совершенно полагаться на меня и примите благодарность за прощение моего друга.

— А как же иначе? Если бы вы знали, как этот юноша любит меня! Я взяла его к себе на год с полным пансионом.

— Прекрасно. Я полагаю, вы уже договорились о стоимости пансиона?

— Это уладится к общему удовольствию. Сегодня мы уезжаем в Ла Виллет, где у меня небольшой домик. Вы понимаете, не следует давать злым языкам лишние поводы. Там для моего друга всё будет устроено наиприятнейшим образом. А вам, сударь, всегда готова лучшая комната и удобная постель. Меня беспокоит только одно — вы будете скучать, ведь моя бедная племянница так нелюбезна!

Я откланялся и поспешил домой, поскольку с женским любопытством жаждал узнать, каким образом уладилось всё дело.

— Ну, — сразу же обратился я к Тиретте, — теперь ты устроен? Рассказывай скорее.

— Мой милый, я продал себя на целый год. За двадцать пять луидоров в месяц и полный пансион.

— Поздравляю тебя.

— Не стоит труда!

— Розы не бывают без шипов. Она сказала мне, что ты обладаешь сверхчеловеческим даром.

— Я постарался доказать это и усердно трудился всю ночь. Впрочем, уверен, ты провёл её много лучше.

XV Я СТАНОВЛЮСЬ ШПИОНОМ 1757 год

Фортуна всё ещё благоприятствовала мне, передо мною открывалось новое поприще. Я имел необходимые средства направлять слепую богиню в свою пользу. Недоставало мне одного существенного качества — постоянства. Легкомыслие и неумеренная склонность к наслаждениям совершенно уничтожали те способности, которыми одарила меня природа. Г-н де Берни принимал меня по всегдашнему своему обыкновению — скорее в качестве друга, нежели как министр. Как-то раз он спросил меня, не чувствую ли я склонности к тайным миссиям.

— Но достанет ли у меня на то способностей?

— Я нисколько в этом не сомневаюсь.

— Мои склонности заключаются во всём, что без нарушения правил чести позволяет заработать деньги. А касательно способностей я во всём полагаюсь на суждение Вашего Превосходительства.

Эти слова вызвали у него улыбку, на что, по правде сказать, я и рассчитывал.

После нескольких фраз, относящихся к незабытым ещё общим нашим воспоминаниям, господин министр отправил меня от своего имени к аббату де ля биллю.

Сей первый чиновник, человек холодный и с глубоким пониманием политических дел, был душою всего департамента и чрезвычайно ценился Его Превосходительством. Он славно служил Франции поверенным в Гааге и получил от благодарного короля епископство как раз в день своей смерти. Сия награда несколько запоздала, но у королей не всегда достает времени помнить обо всём.

После краткого рассуждения о свойстве секретных миссий аббат де ля Билль разъяснил мне необходимость для особ, ими облечённых, чрезвычайной осторожности и сказал, что уведомит меня, как только представится подходящий случай. За сим он оставил меня обедать.