Любовные утехи русских цариц

И мы, дорогой читатель, хотя и долго искали такую «затейливость», мало в каком монаршем дворе ее нашли. Даже знаменитый французский Версаль, построенный Людовиком XIV, нас мало удивил. Там все больше галереи, лестницы, тайные проходы, какие-то темные уголки, для тела, по-видимому, созданные, но никак не для души. Нет, для души и услады фантазии у короля не хватило. Вот у его любовницы маркизы Монтеспан, разместившейся тоже в Версале, у нее для услады души места много и по живописности своих покоев она смело с самим Потемкиным может конкурировать. Представьте себе, дорогой читатель, преогромнейшие две залы, в которых вместо мебели уютно разместились две скалы, из которых брызжет ароматная смесь в бассейны, окруженные туберозами, жасминами и прочими лилиями. И все эти «ароматы» сливаются внизу в огромный фонтан, декорированный Орфеем с лирой в руках. Фонтан окружают деревья, вокруг которых порхают поющие птички. Эка диковинка, нашла чем удивить! А вот удивила, дорогой читатель, ибо деревья не настоящие, а из серебра, а поющие птички из позолоченного дерева. А из многочисленных гротов каждый час по курантам будут вылезать дикие животные, неизвестно из какого материала сделанные (мы не смогли установить), и согласно своей природной натуре издавать рычания. А зеркала от пола до потолка еще больше увеличивали эту ширь — до бесконечности. Внизу, около фонтана, копошились многочисленные детки, и свои, от мужа рожденные, и прижитые с королем-любовником.

Настоящим козам и свиньям, взращиваемым в соседних апартаментах, дана несколько более скромная меблировка, там только потолки лепные позолоченные, а подстилки и вовсе из простой соломы.

Но вернемся к нашему Потемкину. Его балы в историю вошли. Вот один такой бал с участием Екатерины Великой.

Огромный зал был освещен множеством восковых свеч, горевших в хрустальных люстрах и медных стенных подсвечниках. По двум сторонам залы у стен стояло множество ломберных столов с запечатанными талиями карт. Музыканты, их было триста человек, размещались в амфитеатре на возвышении. Полонез, а-лагрек, менуэты, галоп, котильон и мазурку танцевали посреди залы. Помост, предназначенный для императрицы, был покрыт драгоценным персидским шелковым ковром. Стены украшали гобелены с вытканными на них изображениями исторических событий. Из большой залы был выход в зимний сад. Это чудо роскоши и искусства было в шесть раз больше эрмитажного сада. Душистые померанцы, жасмины, розы, гнезда соловьев, пение птиц. Между кустами были расставлены курильницы и бил фонтан с лавандовой водой. Посередине зимнего сада стоял храм изящной архитектуры, в котором помещался бюст императрицы белого мрамора. Всюду текли ручейки. Стол был сервирован золотой посудой. Подавали аршинных стерлядей, выловленных в день приезда гостей, спаржу, телятину, белую, как снег. В половине второго ночи гости разъезжались по домам. Екатерина Великая прослезилась, прощаясь с Потемкиным. Как будто что-то предчувствовала матушка государыня. Действительно, через год он скончается, и горю Екатерины не будет предела. Ведь она лишилась не только любовника, а единственного своего верного, преданного друга. Потемкин с самого начала их знакомства очаровал Екатерину мощностью своей недюжинной натуры, сотканной, как лоскутное одеяло, из противоречий.

Екатерина писала о Потемкине: «Это был превосходный человек, высокого ума, редкого разума и превосходного сердца». Все человеческие чувства в своем максимализме впитал Потемкин. И щедрый и скупой, талантливый политик и лентяй, остряк и циник — словом, натура одаренная. Он был единственным из фаворитов, который осмелился сам сделаться любовником императрицы. Трудно в мире и по сегодняшний день найти такую противоречивую личность, какой был Потемкин. Как это говорится, «вода и пламень, воск и камень» — в одном. Вот он, обуреваемый меланхолией, нечесаный и неумытый лежит на диване и грызет сырую морковку, лелея печальные мысли о пострижении в монастырь. Но вот он уже скачет на своем разукрашенном коне, в гриву которого вплетались всевозможные перья и драгоценности, стройный, красивый, одноглазый, в зеленой бархатной, подбитой мехом и легкой, как пух, бекеше, и только ветер едва поспевает за ним. Вот он, возлежащий на ложе барином, насыщается всевозможными деликатесами, но вот он в походе довольствуется луковицей и куском черного хлеба, посыпанного солью.