Люди Бездны

Мужчина и женщина вступают в брак и начинают семейную жизнь в одной комнате. С годами их доход не растет, а вот семья увеличивается, и главу семейства можно счесть необыкновенно удачливым, если он сумеет сохранить работу и здоровье. Появляется один малыш, потом другой, это значит, что нужно больше места, но ведь маленькие рты и тела требуют дополнительных расходов, а значит, улучшить жилищные условия совершенно невозможно. Появляются еще дети. И вот в комнате уже негде повернуться. Мальчишки много времени проводят на улице, и когда им исполняется двенадцать или четырнадцать, квартирный вопрос встает с наибольшей остротой, и они покидают родителей навсегда. Парень, если ему повезет, еще сможет заработать на койку в ночлежке, и у него имеются хоть какие-то перспективы. А вот у девушки четырнадцати-пятнадцати лет, которая вынуждена покинуть единственную комнату, так называемый родительский дом, и которая способна заработать в лучшем случае 5 или 6 шиллингов в неделю, может быть лишь одна дорога. И наихудший ее конец – тот, который постиг женщину, чье тело полиция обнаружила сегодня в подъезде на Дорсет-стрит в Уайтчапеле. Бездомная, не имеющая даже временного пристанища, больная, она встретила свой последний час этой ночью в полном одиночестве. Ей было шестьдесят два года, она торговала спичками и умерла, словно дикий зверь.

Я живо помню мальчишку на скамье подсудимых полицейского суда Ист-Энда. Его макушку едва было видно из-за ограждения. Он обвинялся в краже у женщины 2 шиллингов, которые он потратил не на конфеты, пирожные или развлечения, а на еду.

– Почему ты не попросил еды у той женщины? – строго спросил судья. – Она наверняка дала бы тебе что-нибудь поесть.

– Если бы я попросил ее, меня бы загребли за попрошайничество, – ответил мальчуган.

Судья нахмурил брови и принял упрек. Никто не знал ни парнишки, ни его отца или матери. Беспризорник без роду и племени, бродяжка, звереныш, добывающий пропитание в джунглях империи, охотящийся на слабых – и сам становящийся добычей сильных.

Люди, занимающиеся благотворительностью, собирают детей гетто и устраивают для них однодневные экскурсии за город. Они полагают, что вряд ли найдется много детей десятилетнего возраста, которые не провели бы за городом хотя бы день. Один писатель сказал по этому поводу: «Нельзя недооценивать изменения, которые происходят в сознании ребенка благодаря единственному дню, проведенному на природе. Дети хотя бы узнают значение слов „поле“ и „лес“, так что описания сельской местности, которые они встречают в книгах, не производившие раньше никакого впечатления, теперь становятся понятными».

Один день в поле и в лесу, если им повезет попасть в число счастливчиков, которых благотворители взяли на экскурсию! Но они же плодятся с такой скоростью, что всех и не вывезешь в леса и поля на денек. Один день! Один-единственный день за всю жизнь! А в остальные дни, как сказал один мальчик священнику: «В десять мы сачкуем, в тринадцать мы крысятничаем, в шестнадцать палим полисменов». Это значит, что в десять они прогуливают занятия, в тринадцать воруют, а в шестнадцать становятся такими отъявленными хулиганами, что нападают на полицейских.

Преподобный Дж. Картмел Робинсон рассказывает о мальчике и девочке из своего прихода, которые отправились на прогулку в лес. Они шли и шли по нескончаемым улицам в надежде увидеть этот самый лес и в конце концов, измученные и отчаявшиеся, присели отдохнуть, тут их заметила какая-то добрая женщина и привезла домой. Вероятно, им не повезло и они не попали в поле зрения благотворителей.

Тому же джентльмену принадлежит утверждение, что на одной из улиц Хокстона (район Ист-Энда) около семисот детей в возрасте от пяти до тринадцати лет живут в восьмидесяти маленьких домишках. И он добавляет: «Это потому, что Лондон запирает своих детей в лабиринте улиц и домов, лишая их законного наследства: неба, поля, речки, и они становятся физически ущербными мужчинами и женщинами».

Он рассказывает об одном человеке из его прихода, который сдал комнату в полуподвальном этаже супружеской паре. «Они говорили, что у них двое детей, а когда въехали, оказалось, что детей четверо. Через некоторое время на свет появился пятый ребенок, и домовладелец попросил их освободить помещение. Они проигнорировали его просьбу. Затем явился санитарный инспектор, который привык закрывать глаза на многие нарушения закона, но на сей раз пригрозил моему другу судебным разбирательством. Тот объяснил, что не может заставить жильцов съехать. Они же оправдывались тем, что никто не пустит их с таким количеством детей за те деньги, которые они могут платить за жилье, и, надо сказать, что этот довод бедняки повторяют снова и снова. Как же быть? Домовладелец оказался между молотом и наковальней. В конце концов он обратился к судье, который прислал судебного исполнителя. С тех пор прошло двадцать дней, а воз и ныне там. Единичный ли это случай? Вовсе нет, это дело весьма обычное».