Люди идут по дороге

Глухомань дремучая давит, мучает,
Вот оно, поехало, понеслось!
В чащу непролазную, в темень тьмущую,
Наугад, без сил тащусь, на «авось».

Голого да босого, меня бросила

Вся честная братия, сдох мой конь,
Нет друзей-товарищей, но пока ещё
Глотка есть лужёная да гармонь!

Про житьё-бытьё пою,

Гоню беду,
По болотам шлёпаю,
Иду-бреду.

Никакой надёжи нет

На светлый путь,
Каждый рад-радёшенек
Мне рот заткнуть.

Вот раскрыл по-скорому в мою сторону

Челюсти скрипучие водяной, —
Захотел отужинать, чёрт контуженный,
Чем-то свежим, новеньким, в общем, мной.

Дети его малые, годовалые

«Папа, — воют, — миленький, жрать хотим!
В списках он не значится, что с ним нянчиться,
Мокрые, в аду потом не сгорим!»

Местным не перечь ты,

Эх, на кой я ляд
После пьянки с печки
Слез, пошёл гулять?

Всей толпой насели —

И азарт, и прыть!
Разобрался. Мне ли
Тихим, робким быть?

Рядом ведьма лешего брагой тешила,

Наливала горькую через край,
Я к ним — не с советами, а с куплетами,
«Эй, — кричу, — компания, подпевай!»

Резануло по уху зверю-олуху, —

Лучше пить без продыху, сладко спать,
И за корку лишнюю глотку ближнему,
За пятак, за гривенник разорвать!

Ведьма в ухо лешему

Хрипит навзрыд:
«Ну чего ты, врежь ему,
Поставь на вид!

Ножичком немножечко

Поковыряй,
Каблуком под ложечку —
И к Богу в рай!

Хватит дурня миловать, вразумили ведь:

Время твоё кончено, сукин сын,
Разлетится надвое голова твоя,
И дружки не вступятся, ты один!

Отгулял весёлый сброд кочевой,

Всех в овраги, в омуты побросали,
Вроде как и не было ничего,
Вроде и не пели здесь, не плясали!»

Хоть шею мне намылили,

Кричу опять:
«Подпевайте, милые,
Кончайте спать!

Вам ли с вашим норовом —

Да по углам
Киснуть? Выше головы!
Бог в помощь вам!»

У болотной шушеры дыбом волосы:

«Эй, браток, заказывай костыли!
А чужому голосу не житьё в лесу,
Тиной мы и плесенью заросли!

Умный — за ушко́ тебя да солнышко,

Шустрый — так стреножат, чтобы в землю врос!
Буйные головушки — вон, на колышках,
Да ещё, вон, катятся под откос!»

Ветер, пьяный всмятку,

Мне намял бока.
У меня с устатку
Набекрень башка.

Страх на сердце скользкий —

Словно мох на пне.
Вот и смерть по-свойски
Подошла ко мне.

Подошла и пламенно обняла меня:

«Ты сюда к нам, выпивший, сам не свой,
Словно рыба в сети лез, вот и встретились,
Напоследок что-нибудь выдай, спой!»

Что ж, не ссорюсь с местными — тропы тесные,

Подыхать — так с песнями, слушай, тварь!
И с разбойным присвистом переливистым
Я ей спел, как раньше здесь пели встарь!

И у смерти волчий

С губ слетел оскал:
«Ты подумай, сволочь,
За живое взял!

Даже у меня, вон,

Грусть-печаль-тоска,
Эх, хорош ты, дьявол,
Что ж, гуляй пока!»

На судьбу не сетую. Что, вообще-то, я

В этих дебрях делаю, не понять,
Самому не верится — я проветриться
Просто вышел по́ лесу погулять.

Скукотища лютая — где тут люди-то?

Хоть бы кто откликнулся, чёрт побрал!
Всё вокруг повыжжено, эх, не вижу я,
С кем бы я на пару здесь спел-сыграл!

Пусть вокруг беснуются твари-чудища,

Пусть в лесу пути мои вкось и вкривь,
Звуки-то какие-то подаю ещё —
Значит, не в могиле я, значит, жив!

…Я к папане ро́ дному

Есть лапшу
Восвояси, до́ дому
Не спешу.

Здесь я к свету вылезу,

Здесь пробьюсь,
Нет пути мне из лесу.
Остаюсь…

1985