Люди идут по дороге

Вот тут я отвлекусь совсем немного,
Точнее, сколько надо, отвлекусь.
Был СССР, мы шли своей дорогой.
Как вспомню, так сто раз перекрещусь!

Со мной вели учёные беседы

Ночами напролёт, до забытья,
Мом друзья, литературоведы,
Такие же дебилы, как и я.

В чём дебилизм? Да в том, что в человека

Мы верили всем сердцем, горячо,
А тут — высокий суд, Танюха, Жека,
Грызня, базары, тёрки, что ещё?

Кидалово какое-то сплошное

Везде, где бабки. Танькин музыкант,
Точнее, мудозвон. А, впрочем, что я?
Ну, пялился он с Танькой на закат,

Ну, не умел смычком водить по скрипке

И даже нот на клавишах не знал,
К чему ворчать? У всех свои ошибки,
Я людям в жизни многое прощал.

И здесь мне как-то глупо и нелепо

Скрипеть на них, как старый табурет.
У всех свой путь. Свобода — это скрепа.
Без денег никакой свободы нет.

Но я скриплю, стараюсь кое-как себя держать.

А не выходит, братцы. Это как же так — отжать
У друга бизнес, да и самому же
На хитрую разводку, как на удочку, попасть?
Про Женьку, про него я — и кривить при этом пасть,
Криви, ори — кому ты, на хрен, нужен?

И хоть рожа у Женьки и вправду кривая,

Но разводки пока ещё как таковой
Не случилось. Однако она назревает.
Женька чувствует это загривком, спиной.

«Ладно, с банков начнём, — пробежимся, погнали, —

Их там три у меня», а помощник в ответ:
«Там слияние было, я помню детали,
Трёх в один, это значит, что двух уже нет».

Женька враз протрезвел: как-то дело погано!

«Ты скажи мне, а кто в этом банке глава?»
И запнулся помощник: «Да, в общем, Татьяна.
Пусть мозгами скрипит! — были Ваши слова.

Вы тогда ещё Джону с костяшками счёты

Приказали достать, чтобы Таню привлечь —
Приспособить её для масштабной работы,
Чтоб учить заодно иностранную речь».

18